— Ешьте, ешьте, — сказал Соколов. — Другой бы вам позавидовал.
Митьков насторожился. Повернулся к тюремщику:
— Как — позавидовал? Что, разве другим…
— Не полагается. Ни-ни, — покачал головой Соколов. — Это вы уж матушке в ноги своей поклонитесь. Сие никому не позволено.
— Как не позволено?
— Строжайше, — сказал Соколов.
— Вот что, любезный, — Митьков посмотрел на еду и на вещи, отломил кусок от сдобного калача, отложил в сторону шарф, остальное придвинул к тюремщику. — Вот это тебе — раздели, как сочтёшь разумным. Рылеева не забудь и Лунина. Валенки лучше б всего Фонвизину. Поддёвку из заячьих шкурок — Басаргину.
— Да что вы, Михаил Фотиевич, что вы, бог с вами! Да за такие дела…
— Как?! И этого тут нельзя?!
— Ни-ни. И думать об этом страшно.
— Любезный, — просит Митьков, — сделан такую милость, Каховского не обдели, Бестужевых…
— Нельзя, — строго сказал Соколов.
Митьков сразу как-то обмяк, осунулся. Страшный кашель сдавил его грудь.
— Нельзя! Ах так! Нельзя!
Он хотел сказать ещё что-то, но кашель мешал. Слова вырывались хрипом.
Тогда поспешно, не разбирая, где провиант, где вещи, Митьков сгрёб всё в один мешок, сунул туда же оставленный шарф и кусок калача, бросил мешок Соколову.
— Уноси!
— Да что вы, Михаил Фотиевич! Да как же так? Так ведь матушка, они старались…
— Уноси! — кричал Митьков. — Уноси! Слышишь? — И неожиданно скомандовал: — Кругом!
Соколов растерялся. Попятился к двери. Унёс мешок.
Поступок Митькова произвёл впечатление даже на самых суровых тюремщиков.
— Чудной, — говорили одни.
— Чахоточный, с придурью.
Однако нашлись и другие:
— Эка каков молодец! Не мог такой ради дурного идти на площадь. Э-эх, не помог им тогда господь…
Правда, эти говорили негромко. Шептались из уха в ухо.
ЭТО ЕЩЕ СТРАШНЕЕ
Страшное место Алексеевский равелин. Но если ты кинул в бою товарищей, если совесть твоя в огне — это ещё страшнее.
На совещании у Рылеева полковник Александр Булатов дал слово захватить Петропавловскую крепость. Подвёл Булатов своих товарищей. Но явился в тот день к войскам.
И вот вместе с другими схвачен теперь Булатов. Сидит за крепкой тюремной стеной Булатов. Сырость кругом и мрак.
Не замечает Булатов сырости. Безучастен к тому, что мрак.
Холод кругом.
Не ощущает Булатов холода.
Казнит сам себя Булатов. Не может себе простить того, что предал, подвёл товарищей.
Лучшие люди России — Рылеев и Пестель, братья Муравьёвы, братья Бестужевы, Якушкин и Лунин, Пущин и Кюхельбекер и много, много ещё других — не там, на свободе, а здесь.
Бесстрашные дети России, герои войны 1812 года — генералы Волконский, Орлов, Фонвизин, командиры полков и рот Артамон Муравьёв, Повало-Швайковский, Давыдов, Юшневский, Батеньков и много-много ещё других — не там, на свободе, а здесь.