– А кто машину поведет?! – задавал резонный вопрос священник.
– Я, – уверенно ответствовал Коробейник. – Ты же знаешь, я за рулем как бог – хоть пьяный, хоть трезвый.
Священник вздыхал. Это была чистая правда, и все равно ему не нравилась идея ехать на его единственной машине жрать водку.
– Не боись! – смеялся Коробейник. – Все будет тики-так! Да расслабься ты! Испортила, блин, тебя твоя работа.
* * *
Они проехали вверх по течению до островов, стали на прикол в маленькой березовой рощице, набрали сушняка и вскоре уже сидели у костра.
Здесь, в Усть-Кудеяре, снег еще не падал, но воздух уже был пронизан приятной морозной свежестью. Ночь давно вступила в свои права, но облаков не было, и луна ярко освещала лучами и волжские воды, и лица друзей.
– Гля, как здорово! – восхищенно смотрел на великую русскую реку Санька. – Завидую я тебе, Мишаня! В такой красоте живешь!
– Я и сам себе порой завидую! – смеялся в ответ расслабившийся наконец-то священник.
Они выпили по сто, затем еще раз по сто, затем еще… и, надо сказать, давно уже отец Василий не ощущал себя таким умиротворенным. Шашлычок оказался не так уж и плох – для «своих» Анзор мясо выбрать умел, но постепенно места для шашлыка уже не осталось, и только водочка каким-то чудом беспрепятственно находила в их животах свое место.
Но чем дальше, тем серьезнее становился их разговор.
– Значит, не унимается Ковалев? – гневно дышал Коробейник.
– Не унимается, – печально подтверждал поп.
– Я тебе охрану пришлю! – обещал Коробейник. – Сам от дел оторваться не могу – бизнес есть бизнес, но охрану обязательно пришлю! И не куксись! Вот увидишь, все будет нормалек!
– Я не из-за этого печалюсь, – ронял в бороду скупую мужскую слезу священник. – Я из-за Олюшки печалюсь. Как там она?
Коробейник понимающе вздыхал и хлопал своей широкой твердой ладонью по такой же широкой и твердой поповской шее.
– Вот увидишь, братишка, мы их всех раком поставим! И будешь ты со своей Олюшкой жить припеваючи.
То, что происходило дальше, отец Василий запомнил кусками. Он совершенно точно знал, что за руль сел Коробейник, потому что, когда их остановил патрульный из ДПС, на три буквы патрульного послал именно Санька. Дальше, кажется, была погоня, и Коробейник естественно сделал их всех. Причем деталей священник не помнил, но, кажется, именно тогда ему стало плохо, и он щедро, от всей своей широкой души обблевал шедшую на обгон милицейскую машину. Потом был какой-то овраг, затем – двор собственного сгоревшего дома, и отец Василий приставал к Стрелке, требуя, чтобы кобыла подала голос или хотя бы исполнила команду «апорт». По крайней мере наутро ему перед Стрелкой было невероятно стыдно.