Он почти привык к тому, что чуть поодаль от его ворот вечно стоит потрепанный, явно ментовский «жигуль», хотя с радостью принимал негодование по этому поводу своих немногих гостей. Их, тех, кто не бросил его в трудный час опалы, действительно осталось совсем немного: Костя, сторож Николай Петрович да бывшая проститутка, а ныне продавщица и официантка придорожной шашлычной Вера.
И вот в один из бесконечно одиноких, печальных вечеров кто-то негромко постучал в его окно. Сидевший за книжкой священник встал, пересек летнюю кухню и молча, даже не спрашивая, кто пришел, отворил дверь.
– Батюшка! – влетела перепуганная, запыхавшаяся Вера. – Срочно убегайте!
– Куда? – не сообразил священник.
– Подальше отсюда! – Вера захлопнула за собой дверь и прижалась к ней спиной. – Ко мне сейчас мент подошел, говорит, вам меру пресечения изменили.
– Ну и что?
– Как что? – изумилась Вера. – Неужели вам нравится в кутузке сидеть?
Отец Василий крякнул и потер лоб. В кутузку ему не хотелось. Потому что первое, о чем он подумал, был тот страшный, вбитый под самым потолком крюк в кабинете старшего следователя Пшенкина – в том, что капитан ждет не дождется, когда подвесит на нем строптивого священника, сомневаться не приходилось.
– А это точно? – спросил отец Василий.
– Он ко мне подошел так и говорит: «Беги быстрее к батюшке, скажи, что за ним вот-вот приедут. Пусть уходит!» Я спросила, с чего это, а он и говорит: «Ему меру пресечения изменили».
«А что, если это провокация?» – подумал священник, но тут же отбросил эту мысль. В тот самый миг, когда Ковалев методично повел его к судебной расправе, надобность во всякой уголовщине автоматически отпала. Теперь пожаров, налетов и покушений можно было не опасаться – делать из отца Василия пострадавшего и вызывать к нему сочувствие широких верующих и неверующих масс Ковалеву стало ни к чему.
– Что вы думаете?! – надрывно зашептала Вера. – Бегите к чертовой матери! Думаете, они вас пощадят?!
– Не чертыхайся, – попросил поп и сел за стол. Принять решение так быстро у него не получалось.
Было очевидно, что до тех пор, пока не произошло чуда, ничто хорошее отца Василия впереди не ждет. Вели его на заклание терпеливо и методично. Но чудо происходить не торопилось. Священник призвал на помощь всю силу своего ума и весь свой жизненный опыт, но даже после длительного поиска никакого оптимистичного выхода не увидел – одни капканы. Сбежит он или нет, по сути ничего не меняло. И так, и так он оставался подозреваемым номер один, и так и так его ждали железный крюк в пшенкинском кабинете, следственный изолятор и суд. Но если он сбежит и ему хоть немного повезет, он доберется до Москвы, и расклад снова изменится – и не в пользу Ковалева.