чревовещание у чукчей и кри, сольто и чеенов, и, наконец, на некоторые общие черты паровой бани при посвящении в Северной Америке и северной Европе, что склоняет к предположению о культурной связи не только Сибирь — Западная Америка, но также и Америка — Скандинавия.
Заметим, однако, что все эти культурные элементы (поиск души, потрясание шаманского шатра, чревовещание, паровая баня, нечувствительность к огню) мы встречаем не только в Южной Америке: самые специфические из них (игра с огнм, паровая баня, потрясание церемониального дома, поиск души) мы наблюдаем во многих других регионах (Африка, Австралия, Океания, Азия), и именно в связи с самыми архаическими формами магии вообще, а особенно с шаманизмом. Роль «огня» и «тепла» в южноамериканском шаманизме кажется нам особенно существенной. Эти мистические «огонь» и «тепло» всегда связаны с достижением определенного экстатического состояния — и эта связь находит свое подтверждение в самых архаических слоях универсальной религии и магии. Господство над огнем, нечувствительность к жару, в том числе и к "мистическому жару", позволяющая переносить как экстремальный холод, так и температуру костра, является магико-религиозным качеством, которое — наряду с другими не менее престижными способностями (вознесение, магический полет и т. п.) — выражает ощутимым образом тот факт, что шаман преодолел человеческое состояние и пребывает уже в состоянии «духов» (см. ниже).
Этих нескольких замечаний нам достаточно для того, чтобы поставить под сомнение гипотезу о недавнем происхождении американского шаманизма. Главные черты этого же шаманского комплекса мы встречаем на всем пространстве от Аляски до Огненной Земли. Североазиатское или даже азиатско-океаническое влияние, вероятнее всего, только укрепило, изредка модифицируя в мелочах, шаманские идеологии и техники, уже широко распространенные в обеих Америках и некоторым образом натурализированные.