Шахтёры возбуждённо загудели. Хотя само слово ОМОН произвело неприятное впечатление, но словам в России особого значения не придают. Не то что палке.
— Ну ладно, ладно, послушайте… Вы сейчас с рельс сойдите, постойте в сторонке, пусть этот важный поезд пройдёт, тогда обратно залезете, — предложил компромисс Казаков. — Какая вам разница? Другой остановите. Они сейчас один за другим пойдут…
— Нет уж, как раз важный нам и нужен! — закричал Степан. — За важный они сразу по башке получат! А ну, сюда идите, все сюда поднимайтесь!
Он замахал рукой, и те, кто стояли вдоль насыпи, тоже полезли на рельсы. И Ленка с молодёжью, хоть и развлекаться пришли, полезли со всеми.
— Ежели там начальство едет, мы прямо ему все и обскажем! — закричал Сашок, подмигивая невесте. Та в ответ улыбнулась.
— Верно, — солидно проронил Виктор Степанович. Он был за главного и слов на ветер не бросал. — Давайте так: кто постарше, садятся рядком, под локти берутся цепочкой, остальные за ними становятся таким же манером. Рядами, да чтобы каждый ряд был им виден.
Казаков плюнул и отошёл в сторону.
Только Васька на рельсы не сел, он с одной стороны пути плакат «Отдайте заработанное» привязал, перешёл на другую сторону, передохнул немного, потом подошёл к противоположной опоре и понял, что второй конец так просто наверх не затянешь: полотнище-то хоть и длинное, а досюда не достанет… Пока он чесал затылок, папаша оценил ситуацию и крикнул:
— Верёвку возьми подлиннее, вначале привяжи к плакату, а потом лезь! А там потянешь за конец, он и поднимется!
— Ой, дядя Витя, что вы такое говорите! — засмеялась громко Ленка, и подруги вокруг прыснули, а потом и до остальных дошло, загоготали в десятки глоток!
И сам Виктор Степанович понял двусмысленность своего совета, махнул беззлобно рукой:
— Охальники! У вас одно на уме!
Шахтёры устраивались на рельсах, будто собирались фотографироваться: четыре ряда возвышались друг над другом, все крепко сцепились руками — не растащишь!
Вдали раздался короткий рёв тепловозной сирены, которую машинист включает перед тем, как войти в поворот.
— О-О-О! НЫЙ-НЫЙ-НЫЙ! ТЕСЬ-ТЕСЬ-ТЕСЬ! — от своей сторожки бежал, размахивая руками, путевой обходчик, он что-то отчаянно кричал, но порывы степного ветра рвали его крик на куски, и до шахтёров доносились только обрывки.
Вдали, там, где сходились блестящие на солнце рельсы, показалась чёрная точка, которая стремительно приближалась, увеличиваясь в размерах. Машинист должен был тоже заметить людей на рельсах. Несколько раз тревожно взревнула сирена.