— Как прошел допрос, государь?
— Хорошо, — коротко ответил Пересвет, — царь Далмат уже почти готов передать царствование великой царице Рогнеде.
— Вот это новость так новость! — восхитился стражник и тут увидел в руках у Пересвета серебряную клетку. — А птичку ты куда нести изволишь?
— В подарок царю Елисею, — честно признался тот, — по личной просьбе.
— Эвон оно как! — глубокомысленно протянул страж. — А я и не знал, что царь Елисей птичками интересуется.
— Интересуется, — ответил Пересвет уже на ходу, — потому и просил меня.
— Угу, угу, — согласно закивал страж, — ну, значит, обрадуете батюшку.
Пересвет открыл дверь и быстро пошел прочь. Пару раз еще попадались на пути воины и стражники, но все были уже уведомлены о том, что ночью к царю Далмату явился сам царевич, и не задавали никаких неприятных вопросов.
Из дворца все выбрались спокойно, если не считать того, что уже на крыльце птица решила подать голос. Но на нее никто не обратил внимания, а Пересвет, дотолкав Ваню до ворот, с шумом поставил клетку на землю.
— Конь мой где? — строго обратился он к дежурившим стражникам.
Те, поклонившись, хором ответствовали:
— В конюшне, государь!
— Привести, да поживее! — приказал Пересвет.
Один из стражников еще раз поклонился и быстро побежал за Хранимиром. Остальные молча стояли, вытянувшись в струнку и ожидая, что же скажет грозный царевич. Но Пересвет молчал, еще крепче сжимая Ванин ворот, и о чем‑то крепко думал. Через несколько минут из конюшни прибежал запыхавшийся стражник, ведя в поводу могучего коня. Хранимир был перекован, грива заплетена в мелкие косички, сбруя начищена до блеска.
— Молодцы, постарались, — одобрительно кивнул Пересвет, взобравшись в седло, — кто главный конюший?
— Я, царевич, — нахально соврал стражник, бегавший за конем, — Мишатой Остромирычем люди зовут!
— Молодец, Мишата, — похвалил его Пересвет, — хорошо свое дело знаешь!
Стражник довольно засопел, а Пересвет, тычком усадив Ваню перед собой, легонько ударил Хранимира по бокам. Конь взвился и помчался стрелой, Веста побежала следом.
— Эх, — хлопнул Мишата в ладони, — хорошо дело слажено! Теперь и царь отметит, а главное, царица не забудет: еще бы, уважил сынка!
Остальные завистливо на него посматривали, коря себя за нерасторопность. А тем временем царевич мчался по улицам города, которые уже заливали красные рассветные лучи. У ворот он чуть не столкнулся грудь в грудь с воином верхом на вестовом коне, обругал его и поскакал дальше. А если бы Пересвет догадался затребовать у вестового грамоту, которую тот вез от самой царицы Рогнеды, то прочитал бы в ней, что царица требует взять его, Пересвета, в полон как изменника и привезти к ней на суд и расправу. Но этого сделать он почему‑то не догадался, зато наконец отпустил Ваню.