— Батюшка царь! — взвыл Ваня, уже мысленно прощаясь и с головой и со Светлоярой. — Да как же это так!
— А так, — равнодушно пожал плечами царь Далмат. — Эй, стража!
Дверь отворилась, но вместо стражи в зал ворвалась взлохмаченная царевна Калина. Прямо с порога она быстро затараторила:
— Отец! Не губи этого доброго молодца! Я сама во всем виновата, сама ему огнецветку отдала!
— Зачем? — изумился царь, но тут же погрозил дочери пальцем. — Эге!.. Чай, понравился молодец, вот и решила на себя вину взять?
Царевна покраснела и смутилась, но тут же нашлась:
— А хоть бы и так! Неужто пойдешь супротив моего желания?
Далмат смутился. Видимо, доченька у него была еще та штучка, с такой спорить себе дороже. Но царь решил пойти на принцип:
— А понравился, нет ли, мне что за дело! И чем это Ванька тебе глянулся? Птицу и ту добыть не сумел, весь дворец на ноги поставил, неумеха! Небось, вместе с клеткой ухватил?
— Да нет же! — Калина гневно взмахнула рукой. — Это я! Я уронила клетку! Ко мне в светелку Будислав вломился, начал меня целовать‑миловать, я от него бежать вздумала и ненароком задела столик с клеткой!
— Будислав?! — Царь так и подскочил. — Будислав тебя целовал? Да как он посмел? — Далмат задыхался от злости. — Позвать Будислава! Ко мне! Живо!
Далмат, не в силах сдерживать себя, вскочил с трона и, путаясь в полах халата, бросился к Калине:
— Девка распутная! Мало тебе, что половину войска мне попортила, не солдаты, а барышни кисейные! Каждый второй в зятья метит! Так еще и до верных богатырей моих добралась! Признавайся, дурная, зачем на парня напраслину возвела? — И царь махнул рукой в сторону Ивана.
Ваня растерялся, но нашел‑таки в себе храбрости защитить царевну:
— Ваше царское высочество… величество! Клянусь, твоя дочь — достойнейшая девушка! Я сам, я сам во всем виноват!
— А ты помолчи! — Далмат грозно замахнулся рукой. — Помолчи! Когда нужно будет, тогда и говори, а сейчас дай мне спокойно заняться наконец воспитанием дочери!
Иван решил, что умнее всего будет не вмешиваться в семейные дела. Тем временем стражи привели Будислава. Тот был напуган, бледен, но молчал.
— Так‑так, голубчик, — иронически начал царь, — значит, полюбилась тебе моя Калинушка‑краса?
— Полюбилась, царь‑батюшка! — поклонился богатырь. — Мочи нет, как полюбилась!
— И, значит, как водится, пирком да за свадебку? Совет, мол, да любовь?
— Э… — Будислав был явно не готов к такому повороту событий. — С‑свадебку?
— Да‑да, — кивнул Далмат, — все как положено, а?
— Да, — с готовностью согласился Будислав, — сделай такую милость! Одним словом… Благослови, батюшка!