Графиня встретила это известие с полным равнодушием. Вместе с тем, внешне, она соблюдала все правила приличия: причитала, плакала, укуталась, как предписывает этикет, в грубую фланель и флёр, приказала воздвигнуть умершему супругу великолепный надгробный памятник, изваять на нём плачущих ангелов с погашенными факелами и установить возле него кувшины для слёз.
Молодые вдовы, как давным-давно заметил один проницательный наблюдатель, подобны сырому полену, которое с одного конца горит, а с другого сочится вода. Сердце графини Рихильды не могло долго оставаться незанятым. Траур так подчёркивал её красоту, что рыцари снова стали искать встречи с прекрасной вдовой. Многие приезжали к её двору попытать счастья и завладеть богатой добычей. Среди обожателей и поклонников были и придворные льстецы, превозносившие красоту графини и слагавшие в честь неё оды. Всё это необычайно нравилось тщеславной женщине. Тем не менее, ей захотелось ещё раз убедиться, что за пятнадцать лет палец времени не стёр её прелестей, и она снова обратилась к своему правдивому другу – магическому зеркалу – со своим обычным вопросом.
Трепет и ужас охватил её, когда, отдёрнув шёлковую занавеску, она увидела в зеркале образ незнакомой девушки, – прекрасной, как Грация, и кроткой как ангел. Но этот портрет ни одной черточкой не напоминал её собственный. Трудно сказать, было ли здесь расхождение между вопросом и ответом. Графиня хотела узнать, удерживает ли она до сих пор «Приз красоты» среди женщин своей провинции, исключая юных, ещё только расцветающих девушек, а зеркало, вероятно, включило в конкурс всех представительниц женского пола, населяющих графство. Как бы то ни было, этот неожиданный ответ привёл прекрасную вдову в ярость, и зеркало едва не поплатилось за свою бестактность. Впрочем, графиню можно было простить. Для женщины, не наделённой другими достоинствами, кроме красоты, нет большего оскорбления, чем признание искреннего друга на туалетном столике её невозвратимой утраты.
Рихильду обуяла смертельная ненависть к невинной красавице. Она запечатлела в памяти миловидное лицо мадонны и энергично принялась доискиваться кому оно принадлежит. Ей не стоило большого труда очень скоро узнать, что ни кто-нибудь, а её собственная падчерица Бланка – это «Чучело», как она её называла, выиграла желанный приз. Тотчас же сатана стал нашептывать графине, что это благородное растение, которое могло бы служить украшением сада Эдема, надо уничтожить. Жестокая женщина призвала придворного врача Самбула, отсчитала ему в руку пятьдесят золотых и, протянув сладкое гранатовое яблоко, сказала: