Когда-то он, купив старенький «Москвич», считался у себя во дворе и среди студентов великим везунчиком. Сейчас же этим мало кого удивишь, многие студенты имеют свой личный автотранспорт. Как, впрочем, немало и тех, кто с трудом наскребает деньги на студенческий проездной на троллейбус.
– Какой я тебе на хер отец! – с горькой усмешкой выругался Полунин.
И, посмотрев на себя в зеркало, он автоматически пригладил свои сильно убеленные сединой волосы.
Он снова тронул машину с места и направил ее в сторону Борисова оврага, района, в одном из домов которого он родился и где прошла его юность.
* * *
Сердце у Владимира неприятно защемило, когда при подъезде к улице Неглинской он еще издалека увидел стрелу башенного крана, возвышающегося над двухэтажными домами.
Когда же он въехал на Неглинскую, то понял, что его дома больше не существует. Не существовало и всего квартала. Теперь здесь шло строительство многоэтажных кирпичных зданий.
На заборе, ограждающем стройку, висела табличка: «Строительство городского бизнес-центра ведет строительный трест "Тарстрой".
Полунин вышел из машины и огляделся. Ему казалось, что он попал в какие-то чужие, малознакомые места.
Борисов овраг уже давно считался районом перспективной застройки, так как располагался в центре города и был заполнен старыми кирпичными и деревянными домами. Неудивительно, что именно здесь городские власти расположили несколько строительных площадок, возводя один жилой дом за другим.
Вот и напротив строящегося бизнес-центра уже стоял новый девятиэтажный жилой дом, а по соседству с ним ломали старые дома под еще одно строительство.
Полунин еще некоторое время потерянно бродил по улице, рассматривая оставшиеся двухэтажные дома, затем в подавленном состоянии вернулся к своей машине.
Через несколько минут он остановил ее рядом с местным базарчиком. Здесь тоже произошли перемены. Базар расширился, обзавелся металлическими лотками, с которых вовсю шла бойкая торговля.
Бабки с их овощами и фруктами были оттеснены в дальний угол базара, где и торговали своим товаром с картонных ящиков. Владимир прошелся мимо них, пытаясь найти хоть одно знакомое ему лицо.
Не узнав никого, он подошел к самой старшей из женщин, торговавшей семечками, и спросил:
– Извините, а Антонида Андреевна торгует еще на базаре? Помнится, раньше она тоже здесь торговала семечками.
– Тоська-то? – переспросила бабка, шамкая беззубым ртом.
Она была одета в зимнее пальто и варежки, ее морщинистое лицо обрамлял пуховый платок, повязанный на голову.
– Померла, сердешная. Года три как уже схоронили. Ты, наверное, милок, давно ее не видел, раз спрашиваешь.