Через минуту Ланцет снова взвизгнул сервомоторами и отъехал в сторону.
Инга поняла: теперь ее очередь.
Стараясь дышать ртом, она подошла к лежащим вповалку телам, схватила одного из изуродованных мутацией людей за заскорузлую одежду и, обливаясь потом, оттащила к краю вырытой ямы.
Тело скатилось вниз, мягко стукнувшись о дно.
Так пришлось повторить еще четыре раза.
Инга таскала мертвые тела, нечаянно касаясь обнаженных из-под одежды участков загорелой кожи, чувствовала ее прохладную резиновую упругость, вздрагивала, сжималась, но продолжала тащить, пока последнее из тел не оказалось в братской могиле.
Измученная морально и физически, опустошенная, уже не способная элементарно разрыдаться Инга, пошатываясь, отошла в сторону, бессильно присела на ржавый капот какой-то древней машины, тупо глядя на свои испачканные землей руки.
Еще что-то умерло, сгорело в душе, будто там оставалось чему умирать…
Она практически не воспринимала в эти минуты ничего, погрузившись в серую хмарь собственных мыслей, она думала о том, какой ничтожной, бессильной, слабой она оказалась, вырванная из уютненькой квартирки на семидесятом этаже городской высотки, как смехотворно-мало знала она о жизни, да и знала ли вообще, если все, что происходило в городе, подчинялось регламенту системы, — незримой и недоступной пониманию воле сообщества машин, окружающих людей заботой и вниманием, создающих все условия для жизни и с такой же легкостью отнимающих жизнь, стоило совершить одно-единственное незапланированное действие.
Впрочем, упрекать себя в абсолютной слабости и безволии она тоже не могла. Сумела же вырваться из лап полицейского сервомеханизма, затем бежала из города, добралась сюда…
И что теперь? Действовать на адреналине было не то чтобы легко, — скорее бездумно, она защищалась, делала это как могла, по подсказке внезапно очнувшихся инстинктов, и вот теперь запас природной выносливости истощился, и снова нужно осознавать данность, принимать решения, но как, и какие решения принимать, если все знания об окружающем ее мире выражаются одним, ничего не поясняющим термином — Пустоши?
Пока она горестно размышляла, сидя на горячем капоте старой машины, Ланцет, выдвинув из закругляющегося к низу переднего бампера миниатюрный бульдозерный нож, аккуратно зарыл могилу.
— Инга, — раздался его голос. — У нас осталось еще одно дело.
Она с трудом подняла опущенную голову, посмотрела вокруг, увидела чуть в стороне еще одну небольшую ямку с отвалом земли по краям и с содроганием вспомнила: Аргус.
Его тело по-прежнему находилось в кабине Ланцета.