Что он мог сделать? Снова лечь с ней в постель и предпочесть своим мужским делам ее женское тело? Она сама перестанет его после этого уважать… Но тогда что же?
Она услышала, как скрипнула дверь в комнату матери, и мгновенно поняла, что он должен был сделать и что он сейчас сделает…
Ее сердце заколотилось в груди судорожно и тревожно, как пожарный колокол. Тело помимо ее воли выгнулось и заставило ее издать стон подкатившего острого желания. Она схватила себя за груди и судорожно их сжала. Больше всего на свете она хотела сейчас его тела, его силы и его воли над ней.
Дверь соседней комнаты скрипнула еще раз. Вера застонала и провалилась в бездонный колодец, заполненный опьяняющим, отнимающим волю и разум сладким туманом…
Вынырнув из бездонной пропасти и вновь обретя возможность думать, Вера представила, как он вошел в комнату матери…
Она не знала и не могла знать, что им двигало. Возможно, его слух уловил шепот очнувшейся от боли старухи. Возможно, он решил зайти в ее комнату еще здесь, когда стоял и смотрел на обнаженную Веру. Она никогда не узнает этого, потому что никогда его об этом не спросит.
Мать что-то бормотала, что-то такое, что она всегда бормочет, когда кончается действие героина и на нее наваливаются боль и ненависть.
– Болит… – стонала мать. – Устала… Верка, сделай мне укол… Не могу…
Нет, не так! Мать говорила совсем другое! Вера ясно представила себе, что только что произошло в соседней комнате.
Он остановился напротив двери в комнату матери и прислушался.
– Забери меня… – стонала мать. – Скорее… Устала ждать… Приходи, не медли…
Она звала смерть. И он услышал ее слова.
Он открыл дверь и вошел.
Мать лежала на спине, как лежала все последние недели, и смотрела, как всегда, в потолок. Только на этот раз глаза ее ничего не видели, кроме склонившейся над нею и размышляющей в последних сомнениях смерти.
– Я готова… – говорила мать. – Все ушло… Одна боль… Не хочу больше ждать… Забери меня…
Слова прерывались бессвязным бормотанием, потом опять наружу вырывалась мольба о помощи, обращенная к той, кого обычно боятся и стараются отгородиться от нее, спрятаться, обмануть. Мать уже ничего не боялась, кроме того, что проживет еще один день – ненужный и бессмысленный. Мать просила милостыню…
Он подошел вплотную к кровати и остановился над умирающей старухой. Наверное, он вспомнил, как смотрела на него Вера, и понял, чего она от него ждала, хотя она и сама не знала, когда смотрела на него, что в ее глазах было выражено это желание. Вера надеялась на него, и он понял, что должен сделать.