Петька подошел к столу и выпил стакан воды, предварительно вынув оттуда полевые ромашки, стоящие уже пятый день. Можно было бы и не сочинять это письмо: ведь Павел уже мертв.
— Я все вижу и слышу, — послышался голос Ивана Федоровича откуда-то сверху.
Петька вздрогнул и перекрестился: легко ли услышать в Петербурге голос любимого человека через час после того, как самолично усадил его на самолет, летящий в Париж.
— Я тебя убью, — продолжал спокойно голос Ивана Федоровича.
— За что? — спросил Петька невидимку. Его начинал постепенно одолевать страх: вот уже второй его любовник за эту неделю угрожал ему смертью. Эти угрозы не вписывались в общий сюжет, взятые вместе, но по отдельности их можно было как-то классифицировать. На основе сюжета Павла Петька смонтировал бы нарратив-переходник от Достоевского (Рогожин) к Бунину (казачий офицер), но неожиданные угрозы со стороны Ивана Федоровича ломали привычный русский канон бесхребетного, трусливого аристократа, боящегося потерять в своей страсти голову, общественное положение или, в крайнем случае, сравнительно чистую совесть, ибо запятнать ее наемным убийством, которое сейчас в России страшно дешево, было очень легко и, главное, совершенно безопасно.
— За что? — повторил свой вопрос Петька.
— За то, что я боюсь твоего существования, — ответил голос Ивана Федоровича.
— Где вы, Иван Федорович, я вас не вижу, — ласково позвал Петька.
— Я здесь, — вышел из-за портьеры Иван Федорович. — Но я все равно убью тебя днем раньше или днем позже — не имеет значения.
* * *
— Я все читаю, читаю, уже устал читать. Все равно истина не прочитывается, — сказал Петька, взглянув красными глазами на Ивана Федоровича.
— Не прочитывается? — Иван Федорович задумчиво пососал трубку. — А ты попробуй почитать еще.
— Я все время читаю, читаю, так что уже устал читать. Все равно истина не прочитывается, — сказал Петька, взглянув усталыми глазами на Ивана Федоровича.
— Не прочитывается, никак? — Иван Федорович отложил трубку. — А ты попробуй почитать еще.
— Я все читаю, читаю, уже совсем-совсем устал читать. Все равно ведь истина, это самое, не прочитывается, — сказал Петька, взглянув красными усталыми глазами на Ивана Федоровича.
— Не прочитывается, ты уверен? — Иван Федорович выбил трубку. — А ты попробуй почитать еще.
— Ну вот, я читаю: я все читаю, читаю, уже устал читать. Все равно истина не прочитывается, — сказал Петька, взглянув красными глазами на Ивана Федоровича.
— Не прочитывается? — Иван Федорович задумчиво пососал трубку. — А ты попробуй почитать еще.