— Но… — попытался вставить репортер.
Джелла остановила его предостерегающим жестом.
— Не перебивай, Малик. Да, правительство действует жестко, зато у нас практически нет насилия в семье. Гуманитарные организации даже подозревали нас в обмане и собирали независимую статистику. Потом признали: да, здесь мы опережаем весь цивилизованный мир с огромным отрывом. Дальше нас заподозрили в чрезмерном давления правительства на семью, но оказалось, что и этого у нас намного меньше, чем в других странах. Наконец, нас обвинили в тотальном подавлении культурных общин. В ответ координатор Накамура опубликовал коммюнике правительства, из которого я зачитаю кусочек.
Она потыкала в свой электронный блокнот:
— Ага, это: «Хартия признает субъектом прав только человека. Если какая-то группа людей желает заявить о своих коллективных правах — она создает корпорацию, представляющую лишь тех, кто в нее вступил, и лишь по вопросам, которые он ей делегировал. Этническая или религиозная принадлежность не есть принадлежность к корпорации. Это значит, что никто не может заявлять о правах этноса или религии и выступать от имени всех лиц, к ним принадлежащих. Заявления такого рода будут игнорироваться правительством». Все.
Верховный суд признал коммюнике соответствующим Хартии и контракту правительства.
Секар покачал головой:
— Вот уж действительно жестко.
— Йо! — согласилась Джелла, — но подход себя оправдал. Правительство открыто наплевало на требования, исходящие, якобы, от всех индусов, всех христиан или всех европейцев, и оказалось, что так называемые «все» — это кучка политических аферистов. Их взгляды не разделяются большинством культурной общины. Все здорово упростилось. Взять хотя бы случай с папской энцикликой о евгенике.
— Да, сен Влков упоминал об этом.
Джелла кивнула и продолжала:
— Потом от иллюзий про «всех» избавилось и большинство индивидов, принадлежащих к культурным общинам. Есть исследования поля мнений. Подростки все чаще говорят об общей меганезийской культуре, в которой есть вклад европейцев и африканцев, китайцев и индусов, всей уймы этносов, культур и религий, которые тут перемешались за 200 лет.
— Да, наверное, — согласился Секар, — когда я ляпнул про отдельную культуру аборигенов, младший Влков глянул на меня, как на дебила, и обругал на языке утафоа.
— А чего ты ждал? — спросила Джелла, — еще скажи, что сонеты Шекспира это отдельная культура британцев.
— Ты меня запутала, — сказал он, — то говоришь, что культура у нас не защищена вообще, то наоборот, что она защищена лучше, чем где-либо.