Сама ситуация казалась настолько дурацкой, что я готов был расхохотаться. Проехать полкоролевства, повстречаться с бандой в лесу и суметь остаться в живых, выдержать драку с мертвецами, при этом уложив дюжину упырей, – и так умереть?!
Неужели меня убьет вот эта милая девчушка, столь ласково и немного тревожно глядящая на меня. Кстати, руки у нее уже менялись, покрываясь темными жесткими волосками, а ногти росли, превращаясь в острые когти, очень похожие на ножи, которые так услужливо мне рисовало мое воображение, когда я прятался в той маленькой темной комнатушке двухэтажного дома.
Не дожидаясь, пока милая девушка примет окончательно свой звериный облик, я резко ускорил шаг, потом побежал. Все мои размышления закончились, ожидания тоже. А раз чуда не произошло и нельзя сбежать, то надо драться, ибо должен воин умирать с оружием в руках, упоенный битвой, – так меня учили.
На бегу бросил первый нож, а потом, пользуясь тем, что девушка растерянно уставилась на него, когда нож пробил ее желтенький сарафан, вонзившись как раз между двух прелестных холмиков, прыжком приблизился и распорол вторым горло, еще покрытое нежной девичьей с легким пушком кожей.
Хлынула алая кровь. Девушка побледнела и стала медленно падать. На лице ее читалось недоумение – она все еще не могла понять, что мертва, а возможно, удивлялась тому, что не успела напасть первой.
А я вырвал из мертвого тела ножи, добежал до глухой скалы, которой заканчивался проулок, и повернулся, готовясь к бою с оставшимися оборотнями.
Ни старик, ни старушка не сдвинулись с места, словно то, что я только что совершил, было частью задуманного плана. Так и остались у выхода из проулка, продолжая о чем-то мило беседовать и иногда бросая задумчивые взгляды на распростертое окровавленное тело посередине проулка.
Меня немного смутило то, что они столь легко приняли смерть своей дочери, и я даже приободрился, а потом кольнула неприятная мысль: «Вдруг эта девушка была настоящей, человеком, а не перевертышем. И ее когти мне только привиделись? Тогда, возможно, я убил ту, которая могла бы стать моею настоящей любовью. Неужели ее загнали сюда, как и меня, и она оказалась такой же жертвой?»
Я уже начал по-настоящему расстраиваться, когда увидел, что поверженное тело красавицы вдруг изменилось. На моих глазах вместо девушки в желтом сарафане с кровавыми пятнами вырос огромный волк, покрытый темно-серой шерстью. Если выражаться точнее – волчица! Она сбросила с себя лохмотья и легкой трусцой направилась ко мне.
Сначала я испытал чувство облегчения, что не убил девушку, а потом испугался и тяжело вздохнул, готовясь к смерти.