На стройке Клава стала хорошо зарабатывать, ей даже комнату дали, как выпускнице интерната, но она по-прежнему очень боялась бесшабашных мамкиных наездов. После интерната Клава вообще стала какой-то пугливой и несколько заторможенной. Никто там Клаву, конечно, не бил, но кричали частенько. Да и сама обстановка там была какая-то нервная. А как Клава на стройку поступила, то такой мат пошел, такой крик… «Клавка! Шевелись, стерва! Бетон пришел!» То бетон придет, то прораб, то проверка безопасности на голову свалится. И все почему-то Клаву донимают, а ей бы тишины и покоя, потому что у нее стало все дрожать внутри с тех пор, как бабка померла. А как мамка в рейс уйдет, то их комнату и запирать уже нечего — ни утюга, ни куртки ватной, ни пальто зимнего…
Хорошо, что в Клавкиной бригаде было шесть бабок из старых кадров, а с молодыми крашенными тыркалками Клава никак сойтись не могла. Бабки приглашали ее к себе в гости по праздникам, с ними она ходила на обед, вставала в одну захватку. У всех старух уже имелся букет строительных болячек, начиная с радикулита и кончая циститом, поэтому зимой им очень нужны были некоторые комфортные условия. И Клавка, входя в их трудное положение, помогала, как могла. Она разворачивала над тетками свой огромный бушлат, когда они корячились над ведром, и под его защитой их не доставал пронизывающий холодный ветер. Молодые девки смеялись, что старухи оседлали Клавку, а той и невдомек. Но Клава, по молодости лет, могла и без напарниц раскидать машину бетона, пока те, обессиленные, дымили папиросами в теплом закутке. А на затирке бабки Клаве сто очков вперед давали! Любо-дорого было посмотреть, когда они хватали свои полутерки и, щедро промачивая подсохший намет, с матом накидывались на работу. А разве мог кто из молодых протянуть такие русты? А чистенько вывести лузку и фаску? Да Клава только за науку была готова до пенсии таскать за ними ящик с инструментом. У некоторых из них даже были мужья — как правило, плотники из смежных бригад. А иные так просто, без штампа по детенку от тех же плотников настрогали, чтобы их в молодые года не услали целину поднимать. Но огороды у всех были ухоженные, с добротными домишками, что стояли, разукрашенные деревянной кружениной, в память давней дружбы штукатурок и плотников. Клава любила копаться в земле, и бабки охотно звали ее в выходные на свои маленькие дачки. И еще Клаве бесконечно повезло, что самая пожилая бригадная старуха, ей уж за пятьдесят перевалило, была ее соседкой по коммуналке. Ее звали Харитоновна, она пользовалась большим авторитетом в коллективе, поэтому, для простоты обращения, все звали ее по-свойски Херовной. У нее Клава прятала некоторые вещи во время мамкиных запоев. Но самым большим удобством такого соседства было то, что Харитоновна утром будила Клаву на работу, потому что будильники у Клавки в хозяйстве не держались, их мамка пропивала в первую очередь. В бытовке прораба жила старая приблудная сука, которая переезжала вместе с участком с объекта на объект. Клава вначале ее тоже боялась, а потом она стала приносить ей остатки ужина по утрам, собака ее полюбила и перестала с лаем кидаться под ноги.