Корум слышал смех бросившихся на него мабденов, сопротивляясь им изо всех сил, отчаянно крича, и сам, как это часто бывает в бреду, не слыша собственного крика.
Потом кто-то из мабденов снова сбил у него с головы серебряный шлем, а кто-то еще сильно ударил его по затылку рукоятью меча. Тело Корума сразу обмякло, и он провалился в долгожданную тьму.
Солнце дважды успело сесть и подняться, прежде чем Корум наконец очнулся и обнаружил, что связан цепями по рукам и ногам и валяется на полу у задней стенки одной из крытых мабденских повозок. Он приподнял голову, пытаясь хоть что-то разглядеть в щель, но ничего интересного не увидел. Понял только, что сейчас день.
Интересно, почему они его не убили? И вздрогнул, вспомнив, что они нарочно дожидаются, когда он придет в себя, и что смерть его будет долгой и мучительной.
До начала своего страшного путешествия по разоренным замкам вадагов Корум, пожалуй, сумел бы смириться с тем, что уготовано ему судьбой, спокойно и мужественно приготовившись к смерти, как обычно и поступало большинство ею соплеменников. Но уроки, которые он получил, были слишком жестоки, и он возненавидел мабденов. И познал жгучую жажду мести, горестно оплакивая своих близких. И решил, что должен жить — хотя бы ради того, чтобы утолить эту жажду!
Сберегая силы, Корум прикрыл глаза. Существовал лишь один способ на время исчезнуть, скрыться от мабденов: отправить свое тело в другую плоскость, для них недоступную. Но для этого, во-первых, потребовалось бы много сил, а во-вторых, сделать это, пока он находится в закрытой повозке, было нельзя.
Гортанные голоса мабденов слышались то ближе, то дальше, но разобрать, что именно они говорят, Корум не мог. Впрочем, скоро он вообще перестал к ним прислушиваться и крепко уснул.
Что-то холодное коснулось его лица, и он, проснувшись, слабо шевельнулся и открыл глаза. Оказалось, какой-то мабден, возвышаясь над ним, плеснул ему в лицо водой. Теперь Корум лежал уже на земле, а не в повозке. Вокруг горели костры, над кострами висели котлы, и в них готовилась пища. Был поздний вечер.
— Шефанхау вернулся к жизни, хозяин! — крикнул мабден, плескавший ему в лицо водой. — По-моему, теперь он вполне годится для забавы.
Корум попытался встать и сморщился от боли: цепи тут же впились в израненное тело. «Даже если удастся скрыться в другой плоскости, — думал он, — от этих чертовых цепей мне никак не избавиться». Он попытался заглянуть в иной мир, но глаза его пронзила такая резкая боль, что от дальнейших попыток он тут же отказался.