– Тогда конец связи.
Ставрос вздохнул и поднес к глазам бинокль. Он начал методично осматривать посадочные полосы, но мысли его вернулись к только что состоявшемуся разговору. Ставрос вспомнил, что несколько раз встречался с Тинтлом на заседаниях Комиссии по аварийным ситуациям. Ему не особо нравились манеры Тинтла, однако Ставрос чувствовал, что этот парень разбирается в своем деле. А что касается ковбоев, которые называют себя «пистолеты и пожарные шланги», то они в основном сидят в пожарной части, играют в карты, смотрят телевизор и треплются о женщинах. А еще моют свои пожарные машины – они любят, чтобы все сверкало.
Однако Ставрос несколько раз наблюдал их в деле и не сомневался, что эти парни могут справиться с любой ситуацией – от аварийной посадки до пожара на борту. И даже с захватом самолета. В любом случае, он не отвечал за их действия и за ситуацию после того, как самолет остановится на посадочной полосе. Радовал еще и тот факт, что действия по общей тревоге оплачивались из бюджета Портового управления, а не из бюджета Федерального управления гражданской авиации.
Ставрос опустил бинокль, потер глаза, а затем снова сосредоточился на четвертой правой посадочной полосе.
Спасательные службы уже прибыли, и Ставрос увидел впечатляющий набор транспортных средств со сверкающими и вращающимися красными маячками. Машины стояли довольно далеко от полосы, на тот случай, чтобы огромный «Боинг-747» не смел их в случае аварийной посадки.
Там были две быстроходные машины для перегораживания полосы и четыре большие пожарные, спасатели, две «скорой помощи», полицейские Портового управления плюс мобильный командный пункт, где имелись средства связи и список радиочастот всех служб и филиалов. Еще Ставрос заметил специальную машину, экипаж которой проходил подготовку в армии США и обучался работе с опасными веществами и материалами. За ними расположились передвижной трап и мобильный госпиталь. Не хватало только мобильного морга, но и он мог быстро появиться, если потребуется.
Эд Ставрос внимательно оглядел всю эту сцену, которую сам создал всего лишь звонком по красному телефону. С одной стороны, он не желал, чтобы возникли проблемы с приближающимся самолетом, но с другой... он уже два года не объявлял общей тревоги, и закралось сомнение, не перестраховался ли он. Однако лучше перестраховаться, чем допустить оплошность.
– Семь миль! – крикнул Эрнандес.
– Хорошо. – Ставрос принялся оглядывать горизонт там, где Атлантический океан сливался с нью-йоркской дымкой.
– Шесть миль!