Но все же самое ужасное и пугающее – это устремленный на нее взгляд Натаниела.
И его уверенность в себе.
А также то, что он сказал, когда они обнимались на софе.
«Мне не нужны слова, чтобы узнать о вас все».
Шарлотта надеялась, что ошибается, но боялась, что это именно так.
Найтридж слишком много знал о ней.
И скорее всего он понял, что именно она была женщиной на той самой вечеринке – женщиной в полумаске, украшенной драгоценностями.
– Ты ужасно выглядишь. – Граф Норристон строго посмотрел на Натаниела – так смотрел он на своих сыновей и много лет назад, когда они еще были детьми. Но если в те времена граф частенько заставлял себя хмуриться, то сейчас было абсолютно ясно: он действительно недоволен младшим сыном, в высшей степени недоволен. Впрочем. Натаниела это не очень-то заботило: он давно уже оставил попытки заслужить одобрение отца.
– О Господи, а что это у тебя на шее? Любовный укус? Черт возьми, застегни воротник! И вообще, тебе следует проявлять хоть какое-то благоразумие. Неужели ты этого не понимаешь?
Натаниел молча пожал плечами – и вдруг улыбнулся, вспомнив о женщине, только что покинувшей его дом. Неужели он ошибся? Или Шарлотта – действительно та самая незнакомка в полумаске?
Граф опустился в обтянутое зеленым шелком кресло. Заметив графинчик с остатками бренди, проворчал:
– Уже пил?
– Да, и немало. Потому что никак не мог не пить. Поверьте, любой другой день будет лучше, чем сегодняшний
– А разбитое окно – вероятно, следствие твоего состояния?
Натаниел снова пожал плечами:
– Просто вышел из себя, вот и все.
– Все еще хандришь из-за Бинчли, а? – Граф немного смягчился. – Возьми себя в руки. Он был виновен, и суд не оправдал его, несмотря на твое актерство. Закон не игра, и тебе это хорошо известно.
Натаниел вздохнул и отвернулся, пытаясь побороть душивший его гнев. Он прекрасно знал: графу Норристону ужасно не нравилось, что его младший сын был адвокатом. Немного успокоившись, он снова вспомнил о Шарлотте. Удалось ли ей благополучно покинуть его дом? Да, скорее всего, удалось. Маловероятно, что ее видели, когда она выходила от него. Но все же…
– Что это за запах? – Граф поморщился.
Натаниел молча повернулся к отцу.
– Это духи? Сегодня здесь была женщина, не так ли?
– Мои женщины – повсюду. А это – запах благовоний, которые я жег ночью, – довольно убедительно солгал Натаниел; этот талант он обрел еще в юности, что очень облегчало его взаимоотношения с отцом.
– Благовония? Католические глупости!
– Эти благовония из Калькутты.
– Тогда языческие!..
– Но мне нравятся глупости, даже языческие. А теперь скажите, зачем вы приехали.