– Так что же вы скажете, сэр? Вы посетите наше собрание?
Найтридж стоял в противоположном конце комнаты, спиной к гостье. Запрокинув голову, он осушил бокал, потом наконец проговорил:
– Вы хотите, чтобы я присутствовал там, потому что пользуюсь дурной репутацией?
– Нет, потому что вы известны и знамениты
– Это известность циркача.
– Вами восхищаются. Дамы оценят ваше присутствие, и вам это хорошо известно.
– Вы хотите видеть меня у себя, потому что я привлекаю толпу? Тогда это еще хуже, чем быть циркачом. Я стану дрессированной собачкой, танцующей на ярмарке.
– Но вы будете танцевать под очень приятную музыку. Осмелюсь предположить, что вы обретете много новых поклонниц, когда все завершится. Так что вы получите компенсацию.
Она ожидала язвительного ответа, однако Найтридж не произнес ни слова, даже не шевельнулся.
Снова воцарилось молчание, и слышалось лишь мерное тиканье часов, возле которых стоял хозяин.
Шарлотта невольно вздохнула: все складывалось просто ужасно. Обычно их беседы с мистером Найтриджем заканчивались спором, но даже ссора была бы лучше, чем такое молчание.
Время тянулось необычайно медленно, а тиканье часов, казалось, становилось все громче. Наконец Найтридж, взглянув на циферблат, проговорил:
– Извините меня, леди Марденфорд, но я слишком пьян, чтобы вести себя вежливо и деликатно. Сейчас вам следует уйти.
Да, возможно, это был бы самый разумный выход из положения. Но, увы, она не могла уйти. Шарлотта чувствовала смятение Найтриджа, и сердце ее сжималось от боли… Такой высокий, сильный, привлекательный, он казался сейчас ужасно одиноким и… почти уязвимым.
Разумеется, он об этом не догадывался, но она была перед ним в большом долгу, и ей хотелось хоть чем-то ему помочь, разделить с ним сейчас его трагическое ожидание…
Наконец решающий момент настал – Шарлотта поняла это, увидев, что он выплеснул из бокала остатки бренди и замер на несколько мгновений. Она тоже замерла, крепко сжав подлокотник софы.
Тут часы пробили два раза, и бой этот показался Шарлотте оглушительным.
Найтридж вдруг резко развернулся и с силой швырнул бокал в сторону окна. Раздался оглушительный звон, и Шарлотта вздрогнула в испуге. Теперь она видела его лицо, искаженное гневом. Однако гнев этот был всего лишь маской, ибо в глазах его горела невыносимая мука.
Шарлотта не ожидала такой острой реакции, не подозревала, что случившееся так задело его. Возможно, она поступила неразумно, решив прийти к нему. И очень может быть, ей следовало уйти, когда он попросил ее об этом. Но она не ушла и теперь видела то, что не имела права видеть.