Напрасно она убеждала себя, что невозможно безнаказанно похитить девушку вот так, среди бела дня, посреди Парижа, у самых дверей королевского дворца. Напрасно надеялась, что подоспеет Лагардер или что кто-нибудь из прохожих узнает ее, поймет, что ее похитили, и остановит преступников. Ее тащили, почти несли к берегу Сены – и кто знает, не собирались ли они бросить ее в реку?
Вдруг вокруг нее образовалось свободное пространство; тиски, готовые раздробить ей запястье, разжались, как по волшебству, тяжелая рука, до боли сжимавшая ее губы, отдернулась, и Аврора смогла наконец закричать, позвать на помощь. В ответ ей грянул едва ли не весь запас проклятий Кокардаса, но на сей раз она их благословила, так как поняла, что спасена.
– Тысяча чертей! – вопил гасконец, разгоняя шпагой толпу. – Держитесь, душечка Моя! Петронилья жаждет распороть брюхо этим мерзавцам!
Жандри, Кита и остальных как ветром сдуло; у них под лохмотьями были спрятаны только кинжалы, и стоило им услышать голоса Кокардаса и Паспуаля, как они тут же удрали в полной уверенности, что от обоих фехтмейстеров пощады не дождаться.
Друзья подхватили побледневшую мадемуазель де Невер под руки и, держа на изготовку обнаженные шпаги, расчистили проход к карете, где Аврору ждала мать, вся в слезах.
Таким образом, преступники, нанятые Гонзага, действовали куда менее успешно, чем он сам: принц, по крайней мере, имел удовольствие некоторое время удерживать свою жертву при себе. Слуги, как правило, недостойны своих хозяев, и если ястреб умеет защитить свою добычу, то пустельга бросает ее и бежит от опасности.
Филипп Орлеанский не ошибался, когда полагал, что весь Париж обратит внимание на Лагардера, игравшего едва ли не первую скрипку в приеме посла. Так оно и оказалось: кругом только и говорили, что о подвигах графа и о его скором браке с мадемуазель де Невер. Мужчины стремились стать его друзьями; женщины, слушавшие, как роман, рассказы о его злоключениях, о его храбрости и его любви, едва завидев, окружали графа тесным кружком, засыпали вопросами и всячески теребили, желая добиться благосклонного взгляда или улыбки. Не одна богатая и знатная девушка завидовала судьбе Авроры, не одна молодая овдовевшая маркиза мечтала о нем по ночам.
Слава герцога де Ришелье поблекла, и пожилые придворные дамы, которые в юности дивились рассказам о красоте Бэкингема и влюблялись в его портрет, теперь не уставали повторять своим внучкам, что Лагардер похож на него как две капли воды. Старушки, конечно, несколько преувеличивали, но возразить им было некому, и они вполне могли верить в свою правдивость.