На сей раз я захватил с собой школьный учебник, и он мне пригодился. Они появились почти через час. Я уткнулся носом в книжку, как в молитвенник. «Культовые обряды южно-американских индейцев перекликаются с культурой северного Китая».
Выглядели дети повеселее, они улыбались, болтали и посмеивались, спины распрямлены. Где-то в глубинах собора хранилась их тайна – в этом тайном гнездышке они занимались тем, чем нельзя было заниматься в храме.
Вечером они снова встретились – в своем сарае. Расположились на ватном одеяле. Просто сидели, скрестив ноги, и смотрели друг на друга.
– Все то же самое, – сказала Дженни. – Не могу с ними разговаривать, и все.
– Может, это они.
– Что «они»?
– Может, это они больше не могут с нами разговаривать. Мы растем, а им хочется, чтобы мы оставались детишками и продолжали их любить.
– Чтобы их любить, не обязательно быть детишками.
– Может, они этого не понимают.
– Вообще-то я стараюсь. Правда. Ты ведь тоже? Но ничего не получается. Будто мы все стали какими-то другими.
– Ну их. Глупые они. Что мы можем сделать?
Дженни задумалась. И правда, Дженни, ну их к чертям собачьим. Так им и скажи. Дети мои, разве они вам нужны?
– Наверное, ничего, – сказала она наконец. – Но это такая глупость.
Она упала на Тристрама и стала его тормошить, он взял в руки ее лицо.
– Глупость. Еще какая.
Они лежали на одеяле, прижавшись друг к другу. Я ждал, но ничего не произошло. Ну и ладно. Скоро они поднялись, сложили одеяло и ушли. Ну и ладно.
– Опять мечтаешь, Холланд. Только и делаешь, что мечтаешь. Пришел ко мне на урок – изволь слушать. Не хочешь – до свидания. Ну? О чем я тебя спросил, Холланд?
Тристрам взглянул на учителя. Сзади его ткнули в спину линейкой.
– Давай, Холланд, не стесняйся. Говори. Мы тебя слушаем. Что я только что сказал? Повтори. Что я сказал?
– Не знаю, сэр.
– Не знаешь? Значит, не знаешь. Как думаешь, зачем ты сюда приходишь? Ты можешь чего-то не знать перед тем, как пришел сюда. Но здесь я тебе рассказываю, и ты уже должен это знать, Холланд.
Сзади его снова ткнули линейкой. Он не шевельнулся.
– Извините, сэр.
– Извините? Извинить мне нетрудно. Как бы тебе не пришлось перед собой извиняться. Ведь на носу экзамены. Так ты далеко не уедешь. Понимаешь, Холланд? Далеко не уедешь.
– Понимаю, сэр.
– Если снова будешь мечтать – выгоню. Из класса и вообще отовсюду. Так дальше дело не пойдет. Живешь в каком-то своем мирке. На всех смотришь свысока. Сколько тебе лет?
– Четырнадцать, сэр.
– Четырнадцать, а уже смотришь свысока. До чего распустился! Нет, так не пойдет. Ты меня понял? Тоже мне, аристократ нашелся! То, что ты делаешь на улице, – твое дело. Пусть об этом пекутся твои родители. Но здесь – здесь командую я. Это понятно?