Из кожаного кресла навстречу поднялся невысокий человек, как предположил Николай, лет на десять постарше его самого. Лицо его почему-то вдруг показалось смутно знакомым. Из-за короткой верхней губы и слегка торчавших вперед передних зубов он напоминал кролика, но холодный жесткий взгляд не давал усомниться, что под этой шкуркой, несильно скрываясь, находится видавший виды зверь.
– Тут надо держать ухо востро, – успел подумать Николай, пожимая протянутую ему вялую влажную ладонь.
– Леонид, – представился незнакомец. – А вы, значит, и есть тот самый счастливый обладатель несметных сокровищ? Вас, случайно не граф Монте-Кристо зовут? – живо спросил он с едва уловимой ехидной насмешкой.
– Да нет, зовут меня Николай Денин, я, можно сказать, пролетарий умственного труда, программист.
– Любопытно, любопытно, что-то мне часто на жизненном пути в последнее время программисты встречаются там, где речь о больших деньгах идет.
– Да, развелось нашего брата как кроликов, и всем тоже хочется зеленью похрустеть, – в тон ему ответил Николай, – а вы, кстати, не помните, как звали графа Монте-Кристо? Имя какое-то у него было?
В глазах собеседника мелькнула растерянность, потом он захохотал.
– Однако, вам палец в рот не клади! Ладно, будем считать первый раунд вничью. Давайте к делу перейдем, а то у меня в четыре в Барвихе совещание.
Услышав слово «Барвиха», Николай сразу вспомнил, кем был этот человек, – Как же, как же, знаем, «особа, приближенная к государю императору…». Только вроде бы он вовсе и не Леонид, а впрочем, какая разница.
Втроем они прошли к столу. На этот раз Алексей Аполлонович держался с гостями строго и почти официально и кофе не предложил. Николай расстегнул сумку, вытащил оттуда два футляра и положил их на стол, но поближе к ювелиру и сделал в его сторону приглашающий жест. Тот достал из ящика стола небольшую покрытую бархатом коробочку, открыл футляр с колье и положил туда из коробочки недостающую сережку. После этого он придвинул футляр к Леониду, который, надев очки в массивной роговой оправе, стал похож на сильно переросшего младенца, в нетерпении тянущего руки навстречу яркой матрешке. Заполучив вожделенные драгоценности, он пару минут любовался игрой света на ограненных камнях, слегка наклоняя футляр в разные стороны. Когда он отложил футляр с колье в сторону, Алексей Аполлонович открыл футляр с пасхальным императорским яйцом и также молча подал его Леониду. Тот взял лежащую на столе лупу и долго всматривался в лицо на миниатюре.
– Это что, Александр Третий?– спросил он не отрывая взгляд от портрета.