Сбросив стопку холодных лиц манекенщиц со своей огромной кровати, он обнял ее и сказал, что это могло случиться только в Париже. И она поверила ему. Разве не говорят, что Париж просто создан для любви?
Целуя ее, Брахман все крепче и крепче прижимал ее к себе, и она едва дышала.
– Сними свою одежду, – скомандовал он, внезапно отпустив ее и расстегивая свою рубашку.
Даная с удивлением взглянула на него. Разве не полагалось, чтобы он помог ей? Разве так это делается в начале романа?
Брахман успел уже снять брюки, и, бросив их на пол, нахмурился при виде ее, стоящей в неуверенности.
– Поторопись, Даная! – воскликнул он. – Чего ты ждешь?
Расстегнув блузку, Даная взглянула на него искоса, удивленно отметив про себя, что тело Брахмана было худым, а кожа белой. Его тело, кажется, не видело солнца лет десять. Сейчас она вспомнила, что он как-то говорил ей, что ненавидит влажный климат и никогда не берет отпуска – только деловые поездки.
Брахман лежал в кровати, заложив руки за голову и закрыв глаза. Даже в такой момент его брови были нахмурены, а рот и подбородок выражали недовольное нетерпение. Раздевшись, она нервно приблизилась к кровати.
– Господи, Даная, да ложись ты скорее! – закричал он на нее. Потом, улыбнувшись, с удовольствием оглядел ее. – Ты красивая, – пробормотал он, – очень красивая, Даная, хрупкая, как балерина, а кожа у тебя, как перламутр. Иди ко мне, моя красавица.
Он протянул ей руку, и она скользнула в кровать рядом с ним, почувствовав тепло его тела, когда он притянул ее ближе. Брахман целовал ее, и Даная закрыла глаза, до сих пор с трудом веря, что все это происходит с ней. Проводя пальцами по его спине, она могла пересчитать его ребра. Боже мой, какой он худой… Но худоба не портила его: тело было стройным и крепким, как у голодной пантеры…
– Красавица, – шептал Брахман между поцелуями. – Теперь ты скажи мне, что я красивый, Даная…
Даная хихикнула. Сначала у нее вырвался просто смешок, но потом она не могла остановиться.
– Ты красивый, Брахман, – удалось выговорить ей.
– Ради Бога, – ошарашенно проговорил Брахман, – что смешного?
– О, хо-о… ха-а… – визжала Даная. – Ой, Брахман, ничего смешного, просто у меня дурацкое чувство юмора, ой, Господи, ха-ха-ха…
– Да замолчи ты, ради Бога! – рассердился Брахман. – Ты сейчас должна думать о любви, а не хохотать как сумасшедшая.
Он лег на нее и закрыл ей рот рукой, но от этого она захохотала еще громче. Разочарованный, он смотрел на нее, чувствуя неловкость.
– Что с тобой? – спросил он, недоумевая. – Что тебя так рассмешило, Даная?