Кстати, вот Зубрику можно бы сплавить твою драгоценность. Твой Тюльпан. Если я не ошибаюсь, Бахыт дорого оценил его. Если это даже копия, все равно она очень дорогая. Копия чего?.. Ничего. Не твоего ума дело. Копия очень древней вещи, искусно сделанная. Бахыт мне объяснил. Ты его все время с собой таскаешь?.. Не советовал бы. Украдут. Потеряешь. Это опасно. Я всегда делаю все, что опасно. Быть Любой тоже опасно. И еще никто…
Никто, кроме этих трех мужиков, не знает, кто ты такая?! Никто в целом мире?!
Говори мне лучше, кто тут на фото пялится в объектив.
Ну, поодаль ты стоишь. Спрятался в тень. Близнецы вы… или ты младше?.. Младше на год. Мы погодки. Мы просто очень похожи. Нас в школе так и звали — Близнецы. Если бы Беловолк постарался, он мог бы из меня сделать Женьку, как из тебя сделал Любку, да вот беда, все знают, что Женька умер. Ты знаешь, как погиб Евгений?.. Нет. Он внезапно сделался мрачным, лицо почернело, налилось кровью. И знать не хочу.
Остался один человек. Этого она знала. Ближе к срезу кадра, к раме застывшей гиперреалистической картины, мерцало, хитро скалясь, восточное, раскосое лицо, уже до морщинки знакомое ей. Бахыт Худайбердыев. Эксперт антикварного салона «Альфа-Арт».
Бахыт глядел на Риту Рейн.
Глядел неотрывно.
На качественном, фактурно и цветово проработанном, мастерски сделанном глянцевом снимке было видно, как эксперт смертельно бледен.
Вся компашка румяная, смуглая, цветущая, все-таки Италия, Рим, солнце, соки, загар, сладкая жизнь, все выглядят как люди, а он отчего такой бледный, как наркоман, спросила я Игната. Он посмотрел на меня, как на зачумленную. «Что, я все должен знать?! Обо всем должен тебе докладывать?! — вдруг заорал он. — Ты что, собираешься строить из меня шпиона?! Или соглядатая?! Или домашнего психолога?! Что ты задумала?!» Я заткнулась. Еще не хватало, чтобы Игнат прицепился ко мне и стал выпытывать из меня, вытягивать клещами, зачем, для чего мне нужны все эти люди.
* * *
Здесь мостовина в один обол,
Жалко уснуть, утонуть не страшно.
Если прилягу -
С моста Мирабо
Скинь меня, стражник…
Юлия Беломлинская
Он стоял рядом с золотой Жанной, на улице Риволи, по которой два века назад оголтелый народ, топоча башмаками и сабо, бежал брать Бастилию, и курил, курил без перерыва. Он стал много курить, это нехорошо. Черные, задымленные, как Париж, легкие. Завтра съемки в Провансе. Последние кадры фильма о Понтии Пилате, казнившем Христа. Старый Пилат, в горах, на обрыве, судорожно хватается руками за голый камень, шепчет: я не убивал Тебя, Господи, не убивал, тебя убила чернь, это все народ, это все он. У меня нет моего римского народа. У Тебя — нет Твоего иудейского. Мы квиты. Прости меня. Прости. Актер не тянет эту роль. Горы потом назвали его именем. Массив Пилат.