– Но я – не бездомная! – неожиданно громко закричала Поппи. – Я живу в доме Мэллори на ранчо моего папы в Санта-Барбаре. Оно называется ранчо Санта-Виттория. Мой папа, наверное, сейчас там…
Брови Поппи сдвинулись в отчаянии, когда она подумала о своем папочке, пытаясь мысленно поместить его в дом Мэллори, но каким-то образом картинка не вырисовывалась. Начальница была права. Поппи с тоской вспомнила счастливую сценку, которую она тайком подсмотрела так давно, и свою встречу с Ником Константом в кондитерском магазине, и на ее лице неожиданно появилась надежда.
– Ник Констант должен знать, где папочка, – сказала она серьезно. – Он – мой друг. Он знает, что я – не бездомный ребенок. Пожалуйста, о, пожалуйста, не могли бы вы его просто спросить? Не могли бы вы ему сказать, где я нахожусь?
Она понятия не имела, может ли Ник ей помочь, но он был единственной ниточкой, которая связывала ее с реальностью и ее отцом, и мысль о его силе и стабильности была словно луч надежды в ее мозгу.
– Посмотрим, дорогая, – ответила ласково начальница, когда передавала Поппи обратно учителю. – Посмотрим.
Но Поппи достаточно прожила на свете, чтобы понять, что эти слова, как правило, ничего не значат.
Начальница О'Двайер не могла уснуть ночью; бледное личико ребенка и взволнованные горящие голубые глаза не выходили у нее из головы. Она буквально слышала слова Поппи, говорившей опять и опять.
– Я – не бездомная, Ник Констант – мой друг.
На следующее утро она пошла к редко используемому в ее заведении телефону и попросила соединить ее с коммутатором в Санта-Барбаре. После долгого ожидания ей удалось связаться с домом Константов, и вскоре начальница уже разговаривала с очаровательной женщиной, которая сказала, что ее зовут Розалия Констант.
Неделей позже Поппи велели вымыть руки и лицо, причесаться, заплести красиво косички и прийти вниз в комнату начальницы в двенадцать часов дня. Гадая, что же она могла такого плохого натворить на этот раз, она тихо постучала в дверь точно в полдень.
Но когда она вошла, глаза ее расширились от удивления. Она увидела Ника Константа и Розалию – словно они были Боги, сошедшие с небес, чтобы отыскать ее.
– Теперь все хорошо, Поппи, – сказал Ник спокойно. – Мы берем тебя с собой в наш дом. Ты больше сюда никогда не вернешься.
Лицо Поппи дрогнуло, и она стала яростно тереть глаза кулачками, пытаясь остановить катящиеся слезы. Но ее слезы были не слезами облегчения и радости, что она спасена от приюта, и что ее мечта наконец стала реальностью и она будет жить с Константами. Она плакала потому, что она больше не была папочкиной дочкой. Ее детство было принесено в жертву его прихотям и колоде карт. И она не хотела больше его видеть – никогда.