– Вообще-то, – сказала Маргарэт, опуская глаза и смущенно краснея, – у нас с Джэбом тоже будет ребенок, он родится почти в одно время с твоим.
После этого все переменилось. Джэб прислал множество мебели для ребенка из престижного магазина в Сан-Франциско, вместе с огромной игрушечной лошадкой. Он накупил целую кучу разных игрушек, каких только можно вообразить. Он стал чаще появляться дома, и все заметили, что он гораздо внимательнее стал относиться к Маргарэт, он обращался с нею нежно, хотя никогда не целовал ее и не проявлял свою любовь. И когда Джэб отсутствовал, Маргарэт могла подолгу говорить о нем и о ребенке; она говорила: «Джэб то…», «Джэб это…», словно они были совершенно нормальной супружеской парой.
Розалия родила дочь 1 июня 1880 года. Роды были легкими. У ребенка были белокурые волосы и глаза еще более голубые, чем у отца. При крещении ее назвали Энджел как напоминание о городе Архангельске, где родился Ник; Айриной она была названа в честь его матери и Ампарой – в честь матери Розалии… Энджел Айрина Ампара Констант.
Когда пришла очередь рожать Маргарэт, Джэб очень нервничал. Это был влажный июньский день, и солнце угрюмо алело на свинцовом небе. Он прошел на веранду, прислушиваясь к беспомощным крикам Маргарэт, нарушавшим предгрозовую тишину. Он с яростью набросился на врача, виня его в том, что тот позволяет его жене страдать и уговаривал акушерку ускорить ход событий. Он боялся, что его сыну могут повредить такие долгие и трудные роды. Он бушевал, и молил, и упрашивал, пока, наконец, через восемнадцать часов страданий, не родился ребенок.
– Прелестная маленькая девочка, – сказал врач устало. – Вы – счастливчик, мистер Мэллори. Вашей жене пришлось тяжело.
Не сказав Маргарэт ни слова, он прошелся по спальне к колыбели и взглянул на ребенка. Его руки были сжаты в кулаки, когда он смотрел на красное сморщенное существо, которое, как он был уверен, должно было быть его сыном… В самом деле! Он даже выбрал имена – Джеймс Роган Фитцджеральд Мэллори, в честь его отца и матери.
Молча он подошел к кровати и поцеловал жену в щеку. Но Маргарэт, прочтя горькое разочарование в его глазах, поняла – для него она теперь отрезанный ломоть.
– Все будет хорошо, – сказал он натянуто. – Доктор Свенсен заверил меня в этом. Тебе больно или неуютно?
Маргарэт покачала головой и закрыла глаза, борясь с подступавшими слезами.
– Я купил это тебе в подарок… – сказал Джэб, швыряя в нее сапфировую брошь. – За рождение… – Оборвав свою речь на полуслове, он снова пошел к колыбели. Ребенок был ему совершенно безразличен – он мог бы быть чьим угодно. Джэб не чувствовал ничего – никаких эмоций, никаких связей с крошечным существом, которое он сотворил.