На этот раз Джэб снял виллу среди холмов. К этому времени очередная «няня» куда-то исчезла, и появилась новая – француженка, которая каждое утро ходила с ней к морю. Поппи была в полном восторге. Она бегала босыми ножками по мелководью, утопая в теплом мягком песке, и строила домики из песка маленьким совочком. Но она сильно скучала по папочке, потому что он часто уходил из дома один. Случалось, когда девочка завтракала в залитой утренним солнечным светом столовой, он, наоборот, только-только переступал порог своего дома. Он заходил в комнату, чтобы взглянуть на малышку – пиджак небрежно свисал с его плеч, упругий белый воротник и белый галстук торчали у него из кармана. Поппи думала, что он выглядел усталым и очень красивым, когда разговаривал с ней.
– Эй, моя крошка, как поживает папочкина дочка?
И он наклонялся, чтобы запечатлеть пахнущий виски поцелуй на ее лобике, прежде чем преодолеть ступеньки, ведущие наверх, в его комнату, где он ложился спать на весь день.
Когда Поппи было пять лет, они вернулись в Сан-Франциско. Джэб решил, что пришло время научить девочку читать. Он нанял одну молодую особу, которую звали мадемуазель Гренье – она была призвана познакомить Поппи с алфавитом и цифрами. Мамзель Гренье была парижской субреткой, которая оказалась совершенно на мели. У нее были на диво длинные и стройные ноги. Как-то раз Джэб заглянул в детскую посмотреть, как идет обучение Поппи, и девочка заметила, что мамзель спешно поправила свою прическу, покраснела и стала еще больше похожа на «француженку». Джэб улыбнулся понимающе, внимательно глядя на мамзель, и сказал учительнице, чтобы она зашла после полудня в его кабинет, в два часа.
– Ma petite,[3] – сказала мамзель без пяти минут два, усадив спешно Поппи за стол, на котором лежала коробка акварели и кисти. – Нарисуй несколько картинок для папочки, хорошо? Я скоро вернусь.
Поппи решила нарисовать своего любимого друга – деревянного коня. Она подарит рисунок папочке, и, может, он повесит его под стеклом и в рамочке, в своем кабинете – среди всех этих скучных, мрачных пейзажей. Когда Поппи кончила рисовать, она стала рассматривать то, что у нее получилось, с чувством удовлетворения. Но где же мамзель? Ее нет уже очень долго. Девочка чувствовала себя очень одинокой в детской, даже вместе со своим конем Ником. И ей очень хотелось подарить поскорее папочке свой рисунок… но мамзель велела сидеть в детской… Она подождала какое-то время – оно показалось ей вечностью, потом слезла со стула и побежала к двери.
Устланный красным ковром коридор, ведущий из детской, был пуст. Поппи прокралась на цыпочках наверх в холл и прислушалась. В доме было тихо, и неожиданно Поппи испугалась. А что, если все ушли и оставили ее в доме одну? Она еще никогда не оставалась совершенно одна… Прижимая рисунки к груди, она отправилась дальше вверх по мраморной лестнице. В доме по-прежнему было не слышно ни звука. Поппи проскользнула по коридору к папиному кабинету – туда, куда он попросил зайти мамзель.