Пятеро оставшихся эсэсовских ребяток рады были повиноваться столь мудрому распоряжению.
* * *
Индиана и Лилиан между тем добрались до камеры, в которой ничего не имелось, кроме трех больших саркофагов да фресок весьма устрашающего содержания. Две емкости для тел были пусты и как будто кого-то ожидали.
— Лет через двадцать я от такого ящика не отказался бы, — мрачно пошутил доктор Джонс и сковырнул крышку со среднего саркофага.
И тут же откатился назад со всей возможной скоростью. С каменного ложа поднималась змея невообразимых размеров. Причем, ядовитая. Кобра, чье тело было толщиной с канализационную трубу, а шипение достойно паровозного свистка. Размеры быстро раздувшегося воротника превышали габариты зонта, две пары верхнечелюстных зубов по длине тянули на хорошие эсэсовские кинжалы. Окрас же аспида-монстра был грязновато-белым.
Ужас жаркой тяжелой волной прокатился по всему телу закаленного археолога, что уж говорить о бедной женщине. Змея потрепетала раздвоенным языком и, уловив запах страха, источаемый людьми, отвела назад голову для нанесения удара.
— Так вот кто здесь питается крысами, мышами и рептилиями послабже. А нажравшись отдыхает в саркофаге, — прошептал Индиана.
Успокоившись от своих же бодрых слов, он заметил, что змея отказалась от немедленного броска и даже решила присмотреться щелевидным зрачком к столь странным посетителям.
— Остается пожелать себе недолгих мучений, — закончил он мысль. — Эх, имелась бы дудочка под рукой…
Как-то вдруг доктор Джонс оказался не то, что под гипнозом, но, по крайней мере, лишенным воли. Белое нескончаемое тело, струящееся из саркофага, отупляюще действовало на все двигательно-решительные центры мозга.
— А может, она и не кусает ядом вовсе, а просто душит кольцами, — понадеялась Лилиан, которая явно была не в себе.
Кобра не торопилась, она явно желала произвести впечатление; наверное, оттого, что была сыта. Возможно, у нее даже имелись творческие наклонности. По-крайней мере, свое тело она укладывала в незаурядный орнамент.
Индиана всячески пытался разогнать сгущающийся в мозгу туман и очень кстати вспомнил первую заповедь. Это неожиданно помогло. Он понял — цветок благоговейного ужаса распускается по той причине, что гадина-переросток играет в его округлившихся глазах роль божества. Он поклоняется ее величине, диковинности, смертоносности. Но ведь ее рептильные мозги представляют собой довольно примитивную машинку…
Доктор Джонс воспрял и осмотрелся.
С противоположной стороны камеры имелся выход, однако бдительное животное не пропустило бы людей туда. Если так, остается отступать по прежней дороге, находясь в зоне досягаемости с одного броска.