– Разве это плохо?
– Нет. – Она секунду поколебалась. – Наоборот, скорее хорошо. Немножко наивно, но это куда лучше, чем те засранцы, которые все держат в себе. Можем мы прекратить этот разговор?
– Мне кажется, ты так и не ответила на мой вопрос.
Эсперанца подняла руки.
– Лучше не умею.
Майрон внезапно вспомнил Малую лигу, бросок Джо Давито, удар в лицо, потерю всякого интереса к игре. Он кивнул. Был слишком открытым, сказала Эсперанца. Был. Странный выбор слов.
Эсперанца воспользовалась его молчанием и сменила тему.
– Я просмотрела, что возможно, об Элизабет Брэдфорд.
– И?
– Никакой информации, которая могла бы навести на мысль, что ее смерть не была несчастным случаем. Ты можешь еще потрясти ее брата, если хочешь. Он живет в Уестпорте. И тесно связан с мужем своей покойной сестры. Так что вряд ли чего-нибудь добьешься.
Только время потеряешь.
– А еще кто есть в семье?
– Сестра, тоже живет в Уестпорте. Но она на лето подалась на Лазурный берег.
Еще один пустой номер.
– Что-нибудь еще?
– Есть одна вещь, которая меня слегка беспокоит, – произнесла Эсперанца. – Вне сомнения, Элизабет Брэдфорд обожала общество, была там первой дамой. Не проходило недели, чтобы ее имя не появлялось в какой-нибудь светской хронике. Но примерно за полгода до ее гибели всякие упоминания о ней прекратились.
– Ты сказала «прекратились»…
– Я имею в виду полностью. Ее имени нет нигде, даже в городской газете.
Майрон задумался.
– Возможно, она тоже подалась на Лазурный берег?
– Возможно. Но только не с мужем. Об Артуре в газетах не забывали.
Майрон откинулся назад и крутанул кресло. Взглянул на бродвейские плакаты на стене. Да, определенно их следует убрать.
– Ты говоришь, раньше о ней было много статей?
– Не статей, упоминаний, – поправила Эсперанца. – Перед ее именем всегда стояла фраза вроде «Хозяйкой вечера была…» или «Среди присутствующих была…», или «На фотографии слева…»
– Где это встречалось, в статьях или просто колонках?
– В «Джерси леджер» есть колонка светской хроники.
– Ясно. – Майрон смутно помнил про такую колонку еще с детства. Мать обычно ее просматривала, разыскивая знакомые имена. Она даже сама разок в нее попала в качестве «известной местной адвокатессы Эллен Болитар». Потом неделю мать требовала, чтобы ее величали именно так. Майрон орал: «Эй, мам!», а она отвечала: «Ты должен звать меня Известной местной адвокатессой Эллен Болитар, умник».
– Кто делал колонку?
Эсперанца протянула ему листок бумаги. Там был напечатан портрет хорошенькой женщины с огромной копной волос а-ля леди Берд Джонсон. Звали ее Дебора Уиттейкер.