«Где же я возьму тебе специалиста? – язвительно осведомился Андрей. – Приходится полагаться на собственные извилины».
«В лучшем случае это приманка».
«Приманкой приманивают, разве нет? Почему же тогда меня вышвырнули, как только я заглотнул первую порцию? Где логика?»
«И всё равно я в это не верю!»
«Тогда тебе прямая дорога к Отцу, – запальчиво сказал Андрей. – Это он поделил твой народ на верующих и мыслящих. Выбирай!»
«Думай, что говоришь!» – хмуро предупредил Андр.
Нервы, нервы! – подумал Андрей, но остановить себя уже не мог.
«А что? – сказал он, болезненно кривя губы. – Мне, кстати, не показалось, что тебе так уж претит бытие храмовника. Подумай, стоит ли месть риска? Ведь идеи тебя волнуют не слишком, разве нет?»
Смуглое лицо Андра потемнело ещё больше. После продолжительной паузы, к концу которой Андрей уже пожалел о сказанном, боевик сдержанно произнёс:
«Что-то нам стало тесно вдвоём. Может, и в самом деле лучше на время разойтись?»
«Не знаю, – ответил Андрей, едва разжимая челюсти. – Надо подумать».
«Ну, ты думай, а я пока посплю, – решил Андр. – Завтра всё обсудим».
Андр отключился, заснул почти мгновенно. Но на этот раз его ровное дыхание не помогло Андрею расслабиться.
Поговорили! – думал он обиженно. – Единственный человек рядом – куда уж ближе! – и то не можем договориться. Где же тогда рассчитывать на понимание? Эх, жизнь!..
В «кабинете» ему сегодня было зябко и неприкаянно, и даже райские забавы не соблазняли. Воссоединившись с телом, Андрей тяжело поднялся и поплёлся в ванную, бережно неся искусанную руку. Кое-как перевязал её, вернулся в комнату и включил магнитофон, игнорируя ночное время. Под музыку лучше думалось, а соседи потерпят – не всё же ему одному…
Итак, размышлял Андрей, какая роль в игре этой приветливой садистки отводится мне? Наверняка я побывал в шкуре Отца с её подачи, хотя за это она и покуражилась надо мной от души. Но откуда у неё эти сведения, и почему она снабжает ими меня? Что ещё у неё в запасе?
Андрей вздохнул: как ни дорого обходится информация, но придётся, видимо, наведаться к этой стерве ещё разок-другой… третий… Только чуть погодя, когда придушу в себе зверя.
А ведь в каждом живёт зверь, только не все об этом знают – не было случая проверить, слишком бестревожно живём, катимся по наезженной колее. Но зверь существует, он спит – годами, десятилетиями, и рано надеяться, что он околел. Потому что время от времени то одному, то другому из спокойно живущих приходится вступать со своим зверем в единоборство. И только тогда наконец выясняется, чего в нём больше – человеческого или звериного. И не дай бог, если казавшиеся ранее безобидными и даже полезными инстинкты вдруг затмевают рассудок и овладевают человеком целиком – будто вселившийся в него злой дух!..