В другое время волчица не стала бы показываться человеку на глаза, однако сейчас ведущая ее сила была неумолима. Она не просто мягко настаивала, она требовала, чтобы волчица непременно оказалась там.
Волчица рванулась, промчалась совсем рядом, не жалея морды, толкнула дверь и скрылась быстрее, чем человек осознал, что именно он видел. Когда, неуверенно царапая ногтями кобуру, милиционер вбежал внутрь, стрелять можно было только по турникетам. Этого он делать не стал, поскольку вообще не был уверен, что видел что-то реально существующее, а не просто белый призрак.
Волчица промчалась по неработающему эскалатору, решительно спрыгнула на пути и скрылась в тоннеле. Вскоре она отыскала слева щель под сплошными кабелями, протиснулась в нее и побежала по узкому, нескоро расширившемуся проходу. Трижды проход разветвлялся. В основном разветвления были двойными, и лишь последнее сложным и нагроможденным.
Волчица остановилась. Она запуталась и пребывала в замешательстве. Под землей глаза отказывались служить, и она могла надеяться только на слух и нюх. В сумраке отчетливо слышались шорохи. Неподалеку кто-то скребся, пыхтел, царапал когтями бетон. Волчица решила, что это крысы, но услышала нытье, взвизги и всхлипы. Всхлипы сменились яростным воплем, проклятиями. Кто-то сцепился, покатился, шипя и взвизгивая.
Волчица негромко зарычала и, наконец определившись, отправилась в тот же проход, откуда доносились звуки борьбы. Когда она приблизилась, все уже завершилось. Волчица с омерзением обнюхала дурно пахнущие тряпки и клочья мяса. Это были остатки хмыря, сожранного своими же.
Миновав их, волчица прошла еще метров четыреста. Остановилась, вернулась и стала разрывать передними лапами кучу, в которой встречалось много осенней листвы, обратившейся в кашу. Всё это было принесено сверху талыми водами.
Вскоре волчица добралась до бетонной трубы. Труба была достаточно широкой, чтобы в нее протиснуться, что волчица и сделала, после чего быстро поползла вниз. Труба становилась все круче. Вскоре волчица скользила по той слизи, что выстилала спуск изнутри. Если бы она застряла, наткнувшись, скажем, на забившую трубу грязевую пробку, то никогда не выбралась бы наружу. Человека бы это испугало, однако волчицу совсем не тревожило. Как для зверя, предположительного для нее не существовало, а существовало лишь действительное. К тому же сила, приведшая ее сюда, знала, должно быть, что она не застрянет.
Наконец труба закончилась. Волчица скорее свалилась, чем спрыгнула в закругленный тоннель и тотчас ощутила поблизости присутствие чего-то чужеродного, враждебного. Нечто метнулось на нее из мрака. Волчица угадала, а не увидела пухлое маленькое туловище, лишенное головы, жирное, как у статуэток восточных божков, с короткими ногами и цепкими руками.