Игорь с любопытством рассматривал попутчика. Этот пес был какой-то не простой. Не совсем пес. Или вообще не пес?
Когда поезд начал характерно разгоняться перед «Маяковской», пес встал и подошел к дверям. Поезд остановился, пес спокойно вышел. Игорь тоже. Пес оглянулся, смерил Игоря понимающим взглядом и ухмыльнулся. Прямо как Армагеддон…
Пес повернулся и пошел куда-то, целеустремленно и уверенно.
Игорь покачал головой.
Ненормально?
Возможно. Но не превышает… нормального уровня ненормальности, а стало быть, все идет как надо. Игорь поднял воротник и вынырнул из метро. Вилька ждет.
Осень 2004
О, Время Ветров! Пора полета.
Мне хочется плакать, замирать от благоговейного ужаса, заламывать руки и… пить горячее вино, глядя, как по окну ползут холодные дождевые струйки, а мои котофениксы лежат в кресле валетом и сладко дрыхнут.
Скоро ноябрь.
Скорее бы миновало это муторное, тяжкое время. Пусть скорее ветра унесут его, размечут, разбросают клочьями по полям…
За окном вступало в права Время Ветров, и небо то хмурилось и сеяло дождем, то сияло холодной синевой. Солнце почти не грело, разве что несколько кратких часов среди дня было тепло. А чуть удлинялись тени – и снова наползал холод. По библиотеке гуляли сквозняки, пальцы немилосердно мерзли, и отчаянно не хватало горячего мехового кошачьего бока. Тетрадь заполнялась выписками и ссылками, папка разбухла от ксерокопий статей. Страна Амаравати маячила где-то на границе изысканий – упоминанием в хронологических таблицах по истории Индокитая, туманной фразой в коряво переведенной на французский язык хронике, отдельными строками в царских генеалогиях, легендарных и не очень. Были, были браки с родом Бидалапутра, дочери индийских раджей и паганских царей выходили замуж за принцев Амаравати, обеспечивая династические союзы с потомками Индры-Громовержца. А в одиннадцатом веке кончился род, одни сказки остались – о волшебных котах, о дворце, полном змей, о гробнице царя и одиннадцати кошках, о злой ракшасихе с крысиной головой, родственнице зловредного Раваны.[9]
Наверное, исторически это было какое-нибудь княжество, захиревшее или захваченное каким-нибудь Кришнадэвараей[10] – очень уж Кэт нравилось это имя. Если княжество было богатым, то о нем могли слагаться легенды, как об Эльдорадо, в котором муиски превратились в жителей могущественного и богатого королевства.
Кэт отложила полуслепую ксерокопию из английского журнала середины шестидесятых годов двадцатого века со скверным прозаическим переводом поэмы о сокрытом храме. Исследователь с двойной, но незапоминающейся фамилией определил ее как тайский нравоучительный текст о странствии внутрь себя. «Уф, как любят некоторые всё сводить к психоанализу!» – сердито подумала Кэт. Она была уверена, что поэма повествует о самом что ни на есть реальном храме, а хранящееся в нем сокровище, конечно, духовное – какое еще сокровище может ждать бесстрашного путника в сокрытом храме? В храме нес стражу священный кот Нилакарна