– Отлично! Давай тогда, Серега, выпьем за то, чтобы наше совместное дело поскорее было расследовано, сдано в архив, свалилось с наших плеч… А вот наша дружба чтобы от этого не пострадала!.. Чтоб не получилось, как часто бывает: пока живет в Дагестане, то друг, а как уехал домой в Россию, так сразу и забыл про нас… Не будет так, а, старлей?
Чокаясь фужером с чекистом, Полундра уверил его, что нет, такого с ним никогда не будет…
После этого тоста Сергей усиленно приналег на лечо, на плов, потом добрался до изысканных восточных сладостей, горячих и холодных. И вынужден был признаться требовательно смотревшему на него и ожидавшему восторгов Исрафилову, что и в самом деле до сих пор ничего подобного он не едал…
Исрафилов положил на тарелку Полундры кусок осетра, потом последовали всякие дивные восточные салаты, пряные, острые до невозможности, но удивительно вкусные.
– Давай, Серега, поднимем эти бокалы, – говорил Исрафилов, в очередной раз наполняя огромные фужеры багрово-красным, густым как мед вином, – за наш великий и прекрасный край, за Дагестан. Посмотри на этот стол, Серега! Все, что ты видишь на нем… Вот этот могучий осетр, – он ткнул вилкой в рыбьи объедки на своей тарелке, – вот его икра… Все это дало нам великое Каспийское море. Вот эту баранину вырастили дагестанские чабаны, пасущие стада на отрогах Кавказского хребта. Вот эти фрукты… рис… сладости… Все это произвела щедрая и обильная земля Дагестана. Так давай же выпьем за дальнейшее процветание и благоустройство этой земли… Чтобы весело и счастливо жилось на ней ее жителям… Чтобы не оскудевали ее житницы и не истощались силы ее граждан, творящих своим трудом все это изобилие. За Дагестан и за его мирных тружеников, Серега!
Слезы умиления и восторга блеснули на глазах лысого и плюгавого офицера ФСБ от его собственных слов. Чокаясь с ним, Полундра и сам чувствовал, как у него защипало в носу и стали слезиться глаза. Он вполне разделял чувства хозяина дома к его прекрасной родине.
От выпитого вина и съеденной аппетитной еды блаженная истома и лень разливались по всему телу. Полундре было необыкновенно хорошо и приятно сидеть за этим пышным столом, глядеть на улыбающееся лицо его хозяина, офицера ФСБ. Хорошо от того, что этот аварец оказался таким добрым, гостеприимным хозяином, угощает его всеми этими вкусностями, яствами, о существовании которых Полундра даже не знал прежде. Североморец понимал, что для того, чтобы устроить этот стол, хозяин дома должен был немало потратиться. И осознание того, что Исрафилов сделал это ради него одного, только чтобы сделать ему, Полундре, приятное, доставляло старлею особое удовольствие. И одно только портило все. Скверная, злая мысль: а откуда, собственно, у офицера ФСБ деньги на всю эту роскошь, начиная от «маленького» трехэтажного коттеджа и кончая вот всеми эти яствами, что лежали теперь на столе? Эта самая мысль, с самого начала посетившая Полундру, теперь так и сидела ноющей занозой где-то на периферии его сознания.