Существо воздело руки:
— Неужели вы всегда говорите детям правду?
— Если они для нее готовы.
— Ваша детская культура пока не готова знать о таких вещах.
— Кто уполномочил вас считать нас детьми?
— А вы откуда знаете, что вы — взрослый?
— Берясь за взрослую работу и делая ее. Конечно, мы, земляне, совершили немало страшных ошибок. Но они наши собственные. Мы учились на них. Вы же со своей паршивой психонаукой пытаетесь определить рамки для человеческого ума и затолкать его туда. Хотите воссоздать у нас централизованное государство, да? А вы не думали, что феодализм может больше устраивать человека? Место в мире, которое можно назвать своим и быть его частью, община со своими традициями и честью, возможность для личности принимать решения, которые что-то значат, оплот свободы против сильного центра, которому вечно нужно все больше и больше власти, тысяча различных образов жизни… Мы строили на Земле сверхдержавы, и они всегда рассыпались. Я думаю, сама идея централизма ложна. И вдруг на этот раз нам удастся что-то лучшее. Почему бы не попробовать мир маленьких государств: слишком укорененных на территории, чтобы рассыпаться, слишком маленьких, чтобы угрожать. Постепенно они поднимутся выше мелкой зависти и сохранят свое лицо. Тысяча разных подходов к нашим проблемам. Тогда, может быть, мы и решим некоторые из них…
— Вам никогда это не удастся, — ответило существо. — Вы будете повторять цикл вражды.
— Я думаю иначе. Но кто бы ни был прав — а Вселенная слишком велика для таких предсказаний, — здесь на Земле мы сможем сделать свободный выбор. Уж лучше смерть, чем… приручение. Люди узнают о вас, как только судья Бродский будет восстановлен на своем посту. Не раньше. Наш полк услышит об этом сегодня, город завтра — для того, чтобы никому не пришла в голову идея вновь спрятать правду. К тому времени, когда прилетит ваш следующий корабль, мы будем готовы — на собственный манер, каким бы он ни был.
Существо накинуло капюшон на голову. Спейер повернулся к Маккензи.
— Хотите что-нибудь сказать, Джимбо?
— Нет, — проворчал Маккензи. — Не знаю, что еще добавить. Давайте организуем здесь командный пункт, хотя, полагаю, войне скоро конец.
— Да. Вражеские войска капитулируют повсюду. Им больше не за что сражаться.
На улице было тихо — город все еще не вернулся к нормальной жизни. Служанка провела Маккензи во внутренний дворик и удалилась. Он подошел к Лауре, сидевшей на скамье под ивой. Она увидела его, но не поднялась; ее рука лежала на спинке колыбели. Маккензи остановился, не зная, что сказать. Как она похудела!