Ему ответили:
— Золотого Сокола Степи избранному вождю дарует Круг. И Круг его может забрать обратно. Это была не скрытая ничем угроза. Золотой Сокол уже многие века хранился в скрытом от всех капище в горах, бессменно охраняемый шаманами. Сей знак высшей власти над Степью вручался вождю, который в момент великой опасности имел достаточно мудрости, чтобы объединить рассеянные племена мергейтов и повести их за собой. Ныне Золотой Сокол украшал древко знамени Гурцата. Хаган не собирался расставаться с ним. Ибо только он один (да немногие приближенные) понимал, что беда не минула Степь, а лишь затаилась на недолгое время.
Перед Большим Кругом Гурцат встретил первую волну недоверия. Теперь следовала вторая, еще более ожесточенная.
Вожди племен, удрученных долгой войной, не желали слушать о продолжении походов. К чему воевать с Мельсиной Саккаремской? Много потерь, мало выгоды, как уже случилось год назад в лесах. Да и солнцеликий шад не оскудел воинской силой. А что побережье разорено да Лисий полуостров по-прежнему в руках пучеглазых меорэ… Гурцат ближе всего к границе, пускай и разбирается. И не стоит угрожать мощью своих туменов, составленных из беженцев с берега Великого океана.
— Тогда, — проронил хаган, глядя куда-то вдаль и одновременно на каждого из вождей, — пусть ханы примут у себя, в своих кюрийенах, мужчин и женщин из прибрежных родов. Дадут им земли, пастбища, скот… Это будут доблестные воины, способные лишь обогатить ваши становища. Либо я пойду в поход на полдень, а вы возьмете к себе семьи моих нукеров. Когда вернусь, я возмещу ваши потери…
— Когда он вернется? — снова взвился Борохойн-батор, обращаясь не к хагану, а к вождям. — А если Гурцат не вернется никогда? ТТТяд Мельсины могуч, что для него три тумена? Посмотрите, сколько земель на побережье! Почему бы воинам хагана Гурцата не вернуться обратно и не начать возрождать свои кюрийены? Заодно и засевших на Лисьем полуострове меорэ добьют!..
— Верно! Правильно говорит! Земли чисты! — Сразу несколько ханов подняли свои голоса. Однако Гурцат вытянул руку ладонью вперед, и возбужденные речи стихли. Он еще оставался хаганом, и другие вожди по вековечному закону обязаны были подчиняться.
— Земли чисты? — прищурился Гурцат. В его голосе послышалось раздражение. — Ты, Борохойн, был там? Видел выжженный ковыль? Пересохшие колодцы? Пастбища, превратившиеся в соляные поля, после того как меорэ разрушили каналы водоотводов? Как там жить?
— Прибрежники сами покинули отцовские земли, напугавшись черномазых пришельцев, — сморщился молодой батор. — Пускай сами и выкручиваются. Их женщин я могу принять, но только новыми женами своих нукеров. А то, что ты говорил, — не по закону. В каждом кюрийене мужчина имеет право брать жен из другого становища. Но чужие воины приносят разлад в род. Я сказал!