Еще двоих убили сразу после того, как ошеломленные гости смогли взяться за оружие, отобрать которое даже при входе в юрту хагана никто не имел права. Сотники Гурцата ударили со спины, не дожидаясь, пока враги повелителя повернутся к ним лицом. Шакалу — смерть шакала.
Гурцат слегка напрягся и с большим трудом подавил желание самому вступить в бой, когда увидел, что сильный и молодой Борохойн-батор избежал первого удара и, обнажив саблю, зарубил одного из нукеров. Борохойн всегда был замечательным воином. Вождь Эрэн-Хото с семнадцати лет дрался рядом с другими ханами против меорэ, ходил под водительством Гурцата в полуночные земли и сумел вывести из мрачных лесов и непроходимых топей свою тысячу почти без потерь… Хаган пожалел, что Борохойн не остался с ним.
Много честолюбия, еще больше упрямства и столько же гордости. А умом боги его обделили…
— Брось саблю! — Гурцату не требовалось перекрикивать нукеров, окруживших Борохойн-батора. Голос повелителя должен быть различим и во время пылевой бури, и среди раскатов грозы. Сотники услышали, да и Борохойн не оказался лух.
— Грязный безухий пес! — прорычал воин из Эрэн-Хото, держа изогнутый клинок перед собой. Нукеры хагана не осмеливались нападать на человека, с которым говорит владыка Степи. — Эта кровь никогда не будет смыта с твоих рук!
Крови было действительно много. Белая кошма, расстеленная на полу юрты Гурцата, покрылась бесформенными багровыми пятнами. Брызги разлетелись на стены, подошвы сапог приближенных хагана оставляли грязные коричневатые следы на снежном войлочном покрывале… У ступней Гурцата лежала голова Худжирта. Глаза умершего хана были полуприкрыты и смотрели на бойню безразлично. Худжирт уже говорил с богами, как и сулил Гурцат.
— Отдай оружие, и я оставлю тебе жизнь, — твердо сказал хаган. — Я обещаю.
— Что ты обещаешь? — яростным криком перебил его Борохойн. — Вся Степь теперь узнает, как ценить твое слово! Навоз стоит дороже!
— Не дороже, — покачал головой Гурцат. — Я обещал, что каждый из вас будет говорить с богами. И сдержал клятву.
— Хаган никогда не произнесет слова лжи. — Голос показался Борохойну знакомым. Он скосил глаза и увидел человека в длинной коричневой одежде и бесцветной войлочной шапочке с красным пером. Шаман. Верховный шаман хагана. Саийгин.
— Научились краснословию у саккаремцев? — сквозь зубы прошипел вождь Эрэн-Хото. — Да, я хотел побеседовать с Заоблачными! А теперь… — Борохойн смело взглянул в глаза сотникам Гурцата и, выкрикнув "Хош!", рванулся вперед.
Даже Техьел и Ховэр были ранены — обреченный на смерть волк не щадит как противника, так и себя самого. Борохойн буквально смел троих нукеров, загораживавших мятежному хану дорогу к подушкам Гурцата, отрубил руку четвертому, сбил с ног и ударил саблей большого сотника в бедро… Теперь молодого батора и человека, называвшего себя хаганом Степи, разделяли лишь три шага. Расстояние, достаточное для того, чтобы нанести смертельный удар и отомстить за оскорбление, нанесенное не только ему самому, но и всем мергейтам.