Конечно, не понимают. С заката и восхода Шех-дад обходили тумены Гурцата, ничуть не обращавшие внимания на маленькое становище, но внушая его жителям прямо-таки благоговейный ужас, исходящий от мощи Степи. Пока еще невели-дой лишь три десятка тысяч мергейтов двинулись в путь.
Менгу, не дождавшись приветствия от саккаремского хана, перегнувшегося через стену, чтобы рассмотреть нежданного гостя, выкрикнул:
— Эй! Кто будет со мной говорить? Короткое замешательство наверху. Сотник приметил, что хан в синем тюрбане будто бы испугался, но затем нашел силы ответить:
— Я, Халаиб, милостью солнцеликого шада Даманхура…
Остальные красивые саккаремские слова Менгу пропустил мимо ушей, благо понял не слишком много — он не очень хорошо знал местное наречие. Конечно же, язык подданных шада немногим отличается от говора степняков, но люди владыки золотого трона очень любят украшать свои речи тяжелыми и пышными словами. Главное Менгу узнал — как прозывают хана. Теперь можно говорить с ним на равных.
— Мое имя Менгу, — прокричал сотник в ответ. — Бронзовая сотня повелителя Степи, вечного хагана Гурцата, сына Улбулана! Открывайте ворота!
— С чем ты пришел? — Человек с саблей и в красивом халате был немолод это Менгу увидел сразу. Старше на двадцать, а то и на двадцать пять весен. Следовательно, мудрее и сумеет заговорить непрошеному собеседнику зубы. Это уж наверняка… Поэтому Менгу попытался не слушать дальнейшие слова вождя каменного улуса.
— Откройте ворота, — упрямо повторил мергейт, — и мы пощадим всех женщин, старых мужчин и детей. В твоем улусе останется десяток, который будет смотреть за порядком. Ты здешний правитель? — Менгу помедлил, на всякий случай дожидаясь ответа на очевидный вопрос. — Если так, правителем и останешься. Только дашь обещание ходить в битву под властью хагана Степи и не знать другого господина.
На стене раздалось возмущенное и испуганное одновременно шуршание голосов. Чуткий слух Менгу выделил голос хана:
— Берикей! Дай самострел!
"Что такое самострел? — подумал Менгу, наткнувшись на незнакомое слово. Что бы это ни было, оно может быть опасным".
— Уходи! — Человек в серо-синей одежде вновь показался высоко над головой степного сотника. Его руки сжимали незнакомое Менгу приспособление — на узком деревянном ложе было укреплено некое подобие небольшого, словно детского, лука. Такими игрушками развлекаются малыши в предгорных кюрийенах, играя в охотников. Детские стрелы могут сильно ушибить кролика или щенка степной собаки, но никак не убить — чего же бояться человеку?