Когда рыба успокоилась, Игнатов стал потихоньку наматывать леску на катушку и подтягивать рыбу. Наконец она всплыла рядом с лодкой. Это была почти метровая щука. Игнатов разочаровался тем, что опять щука, но поразился ее размерам и подумал, что борьба предстоит нешуточная. Выждав момент, он хотел испытанным приемом схватить щуку пальцами сверху за жабры. Но рука соскользнула с огромной рыбины, и та, ударив хвостом, опять ушла на глубину. Он едва успел выбросить леску, потом, выждав, так же аккуратно стал подтягивать ее обратно. Она еще трижды уходила, пока наконец он изловчился и все-таки вытащил ее. Пока он сжимал пальцами жабры, щука безжизненно висела на вытянутой руке, шлепая его хвостом по груди. А он беззвучно орал в немыслимом торжестве, как, наверное, орал бы первобытный человек, радуясь своей добыче.
Никто не видел его торжества. Берег и водная гладь были пусты. Но он беззвучно и радостно орал, обращаясь к румяной утренней заре, к деревьям, к холодному, пустому, бесцветному небу.
Такого торжества ему не доставляла ни одна радость на свете. Но радость, как известно, одна не любит долго ходить. Крепенько стукнув щуку головой о борт лодки, Игнатов бросил ее на дно и только тут сообразил, что не видит спиннинга. Очевидно, в пылу борьбы с рыбиной он не заметил, как выронил его. И теперь пришло чувство горькой потери. Он уже успел влюбиться в новую игрушку, и мысль заменить ее другой не вызывала никакого удовольствия. Сознание того, что немецкого спиннинга хватило на одну-единственную щуку, пусть даже такую большую, вызывало чувство досады. Пока лодка дрейфовала на якоре, он долго сидел, пригорюнясь, уговаривая себя не обращать внимания на потерю. Но все слова были бесполезны. В следующий момент, склонившись над водой, он увидел свой спиннинг спокойно лежавшим на песочке. Казалось, до него рукой подать, глубина не больше метра. Конечно, были студеные ночи, вода резко похолодала. Не было и мысли купаться в такую погоду, недаром пляжи были пусты. Но спиннинг… Чтобы его достать, надо только прыгнуть. «Да! — подумал он. — Потом сидеть мокрым и дрожать от холода, дожидаясь горбоносого Борца?»
«Но ведь никого рядом нет, — сказал он себе. — Можно прыгнуть голышом». Эта мысль его захватила. И когда в очередной раз, дрейфуя под ветром на якоре, лодка прошла рядом со спиннингом, который по-прежнему лежал на желтом песочке, только протяни руку, Игнатов больше не раздумывал. Содрав с себя одежду, он как бы увидел себя со стороны: голым, с узкими плечами и отвисшим животом. Но чувство неловкости быстро прошло. Смотреть было некому. Он наступил на борт лодки, едва не перевернув ее и не вывалив все содержимое, и плюхнулся в воду.