— Нет. Ищут, поди, — сказал Александр Борисович. — Значит, оформлять командировку?
— Да уж, не задерживай…
Едва Турецкий положил трубку, как позвонил сам Грязнов.
— На ловца и зверь… — пробормотал Турецкий. — Здравствуй, Слава! Что хорошего скажешь?
— Саня! Я все видел, все знаю, все понимаю… А насчет того, что ты просил… знаешь, я всех знакомых ребят опросил, но, веришь, все в один голос: ни одна машина в ту ночь там не раскатывала. Это по журналам.
— А не по журналам? — хмыкнул Турецкий.
— Саня, ну кто в этом признается? — сказал Вячеслав Иванович. — Ты бы признался?
— Проведи внутреннее расследование… — не отставал Турецкий. — Я понимаю, ты — угрозыск и это вообще не твои дела, но все-таки пусть твои ребята постараются и узнают, может, кто-то налево, типа по девкам, ездил?
— Внутреннее расследование — это уже серьезно, — сказал Грязнов. — И для этого у меня пока нет оснований.
— Так создай эти основания!
— Ты ж не отстанешь… Ладно, что-нибудь придумаю и возьму это дело под контроль.
— Спасибо.
Николай Григорьевич выключил в своей спальне оба телевизора — сначала большой, потом малый.
— Абгемахт! — сказал он, не скрывая удовлетворения увиденным.
— Это что значит? — спросила Тамара, прижавшись головой к его плечу. — Это по-немецки, я не ошибаюсь?
— Точно не знаю, но, по-моему, так немцы говорят, когда дело сделано, — сказал он, вскочив с постели.
— Мне что, собираться? — спросила она.
— Да… — кивнул он. — Лучше уехать к себе и готовиться к встрече дорогого гостя с солнечного Кавказа. А мне нужно срочно заняться своими делами.
И отнес маленький телевизор обратно на кухню.
— А вот это… — она кивнула на оставшийся большой телевизор, когда он вернулся. — Тоже твоих рук дело?
— С чего ты взяла? — нахмурился он.
— А ты и не скрываешь чувства глубокого удовлетворения. Вид у тебя уж очень довольный… Значит, и старушка эта, и ее внучка — твоих рук дело?
— У меня есть алиби, — сказал он спокойно. — Будешь свидетельницей. Ты все это время была со мной, верно?
Она с хрустом потянулась.
— Кроме того получаса, когда я была в душе, — сказала она. — А за это время такой прыткий, как ты, вполне мог все устроить. Так это ты или не ты?
— Спасибо за комплимент, — кивнул он. — Я настолько польщен, что постараюсь побыстрее забыть твой вопрос. И в твоих интересах, чтобы это произошло как можно скорее.
— Мне тоже лучше все забыть? — сощурилась она. — Например, себя? И что я была с тобой здесь? И твой телефон, и как тебя звать?..
— Забыть не означает забываться, — жестко прервал Николай Григорьевич.
— И всегда знать свое место… — вздохнула она, встав и запахнувшись в свой шелковый, розовый халат с павлинами, который почти не скрывал ее ноги. — Стараюсь. Но все никак… Лучше скажи: этого адвокатишку Богуславского ты припугнул? Твоя работа?