– Так.
– Вы его знали другим?
– Тогда он был героем, – согласился Девлин.
– Он действительно был героем, мистер Девлин. А герои встречаются не так уж часто. – Крэнстон снова отпил из стакана и продолжил: – Его геройство ушло в никуда. Если человек потихоньку, но неуклонно катится вниз день за днем, год за годом, то в конце концов оказывается на самом дне.
Девлин опять кивнул, соглашаясь с генералом, и ждал самого рассказа.
Наконец Крэнстон нарушил затянувшееся молчание.
– После войны, после освобождения из плена, он попытался наладить, упорядочить свою жизнь. Опять вернулся в школу на материке, но учеба продолжалась недолго. Он говорил, что не может находиться в помещении, где много людей. Будто бы ему нечем дышать. Он учился в Лос-Анджелесе. Когда дело не пошло, уехал в Санта-Фе, совсем недалеко от Лос-Анджелеса. Устроился фотографом. Получал гроши. Какое-то время жил с индианкой-навахо, но вскоре она его бросила. Думаю, именно тогда он начал здорово поддавать. Да и другие вещи...
– Какие другие?
– ...Я получил тогда от него письмо, оно было, словно из задницы, вы даже не поверите. Целые страницы оказались исписаны крупными печатными буквами, слова плясали, строчки сползали до нижнего края листа. Какие-то дикие рисунки. Пятна крови и грязи. Я решил, что он докатился до ручки. Ума не мог приложить, как поступить, что делать. Я отправился в Санта-Фе, чтобы разыскать сына.
– Ну и?..
– Безуспешно. Он к тому времени уехал. Я нашел прицеп, в котором он жил. Выяснил, что разрыв с индианкой оказался для него тяжелым ударом.
– Что-нибудь еще?
– Да нет, собственно. Его друзья не очень-то охотно рассказывали подробности. Но я уверен, что эта женщина ранила его в самое сердце. С тех пор он исчез.
– Надолго?
– Почти на год. Здесь он объявился в начале восьмидесятых. Его мать была тогда еще жива. Она встретила Билли так, словно ничего не произошло. Он каким-то образом сумел собрать волю в кулак и вел себя почти, как нормальный человек. Он сдерживался, ему удавалось подавлять бурю чувств, бушевавшую в душе. Можно сказать, что он ходил по лезвию бритвы. Но какого черта? Мать приняла его таким, какой он есть, мне тоже пришлось смириться. Не мне было звонить во все колокола. А что я мог сделать? Встать и заявить: «Смирно, солдат! Мне нужен отчет о твоем здоровье. Заполни-ка форму N 0600. Сдашь кровь и мочу на анализы, а мы посмотрим, что за болячка у тебя внутри». Нет, я не мог вмешиваться в действия актеров. Больше всего мне было жаль его мать.
– Как долго он держался?
– Наверное, месяцев шесть. Несколько раз пристраивался на случайные работы. Лишь бы вид делать. Сначала на стройке. Потом продавал лодки. Господи, он был мужественным человеком. Да вы знаете, даже тогда. Каждый чертов день он вставал с постели и сражался с демонами, которые одолевали его. – Крэнстон указал на восточное крыло дома. – Он жил там, в крайней спальне. У него имелись маленькая кухня и ванная. Отдельный вход. Билли неплохо удавалось справляться с ролью до тех пор, пока не умерла мать. Уверен, все обстояло именно так. Мы делали вид, только делали вид, что все в порядке, пока она не ушла от нас. У нее был рак. Билли, видимо, не хотел, чтобы она умерла, тревожась за него. Хотел, чтобы ничего о нем не знала. Он держался на одной силе воли, мистер Девлин. Иногда я смотрел на него, и мне казалось, что он просто-напросто разваливается на куски. Но он снова вставал, шел на работу, улыбался матери, даже время от времени приходил на нашу половину посидеть, поговорить. Раз в неделю мы вместе ужинали. Но я-то прекрасно знаю, когда человек кончается. Это был уже не Билли.