Мальчик выдрал пук травы и стал его разглядывать. Арриэтта заметила, что губы его дрожат.
— А моя мама очень хорошая, — продолжал мальчик. — Она живет в Индии… А почему вы потеряли все свои богатства?
— Понимаешь, наверху, в кухне, лопнул кипятильник, и наш дом залило горячей водой. Все вещи прибило к оконной решетке. Папа работал день и ночь не покладая рук. Сначала в горячей воде, потом в холодной. Пытался спасти имущество. Это было в марте, и внизу был ужасный сквозняк. Папа простудился и заболел; он не мог больше ходить наверх. Поэтому работать пришлось дядюшке Хендрири и другим, и мама отдала им все наши вещи, одну за другой, за их труды. Птичка из музыкальной табакерки испортилась от воды, перышки выпали, и наружу вылезла колючая пружина. Папа поставил пружину на дверь, чтобы та плотней закрывалась, и не было сквозняка, а перышки мама приладила к своей кротовой шляпке. Потом родилась я, и папа снова стал добывать. Но теперь он быстрее устает и не любит лазать по портьерам, особенно когда оторваны бомбошки…
— Я ему немного помог, — сказал мальчик, — тогда, с чашкой. Он весь дрожал. Я думаю, он испугался.
— Папа испугался?! — сердито воскликнула Арриэтта. — Испугался тебя?!
— Может, он не любит высоты? — сказал мальчик.
— Он любит высоту, — возразила Арриэтта. — Чего он не любит — так это портьер. Я же тебе сказала. Он от них устает.
Мальчик сидел на корточках, задумчиво жуя травинку.
— Добывать — вы так это называете? — сказал он наконец.
— А как иначе это можно назвать? — спросила Арриэтта.
— Я бы назвал это — красть.
Арриэтта рассмеялась. Она смеялась до упаду, до слез.
— Но нас же так зовут: добывайки, — объяснила она, — как вас — человеки или как там? Мы — часть этого дома. Ты еще скажи, что камин крадет уголь у ведерка для угля.
— Тогда что такое воровство?
У Арриэтты сделался серьезный вид.
— Предположим, дядя Хендрири добыл часы с изумрудами с Ее туалетного стола, а папа забрал их и повесил у нас на стене. Вот это воровство.
— Часы с изумрудами!— воскликнул мальчик.
— Неважно что; я сказала «часы», потому что у нас висят такие часы в столовой, но их папа добыл своими руками. Это может быть что угодно: кусок сахара хотя бы. Но мы никогда ничего не воруем.
— Только у людей! — сказал мальчик.
Арриэтта снова рассмеялась. Она до того досмеялась, что ей пришлось спрятать лицо в цветок.
— Ой, умора! — чуть не плача от смеха, сказала она. — Ну и чудак же ты! — Она подняла глаза на его недоумевающее лицо. — Людей нарочно сделали для добываек… как хлеб для масла!