Смело пошел казак на середину реки. Поток сбоку клокочет, заходится от бессильной ярости, но сделать ничего не может. А справа — совершенно пустое русло. Только не пустое оно. На камнях люди сидят. Вон — свои братья-казаки чубатые, а там — чеченцы бритоголовые с рыжими бородами. Молча сидят, каждый свою думу думает.
Вдруг кто-то окликнул Фомку по имени. Смотрит казак — чеченец сидит. Не молодой, не старый. Шапка меховая белым вокруг обвязана.
— Свататься пришел? — спрашивает чеченец.
— Неужто у вас, татар, тоже сватаются? — удивился Фома.
— А у вас, казаков, выходит, невест принято воровать? — с недоброй ухмылкой проговорил собеседник. — Потом бросать их на чужой стороне, чтобы их гнали из дому, как собак? Так у вас принято?
— А кто ты такой, чтобы задавать мне такие вопросы? — возмутился Фомка. — Кто ты есть?..
Внезапная догадка пронеслась в его буйной голове. Дрогнуло сердце казака. Не видел он, как дрогнул в такт его сердцу застывший слева бурный поток.
Прошел Фомка середину реки. Дальше решил пойти быстрее, на людей не смотреть, ни с кем не разговаривать. Вон и противоположный берег уже недалек, рукой подать. Вон и Айшат на берегу стоит, чадру откинула, чтобы лучше видеть.
Тут кто-то опять позвал его. Обернулся Фома. Сидит на камне офицер, тот самый, им застреленный.
— Вот и свиделись мы, Фомка, — говорит грустно и спокойно. — Поймали тебя, судили или во время погони застрелили?
— Нет, ваше благородие, жив я покуда, чего и вам желал бы, — сказал Фомка и подумал, что нехорошо сказал, обидно.
— Какими же тогда судьбами? — спросил Басаргин. — Что не жилось тебе на берегу? Разве плохо казаку на воле?
— Видать, мало мне было воли, потому и пришел к вам. Вы уж меня простите. Сами вы на смерть шли, как зверь на охотника выскочили. Не окажись я тогда у ручья, может, и не стал бы стрелять. Только вы не думайте, ваше благородие, я здесь проездом. Перейду вот на ту сторону, только вы меня и видели.
— Очень жаль, — усмехнулся Басаргин. — Здесь у нас все по-простому, без чинов и званий. Вон и татары рядышком сидят, только, замечаешь, в другую сторону смотрят? На Мекку свою, должно быть. А вот рядышком камень свободный. Знаешь, для кого бережется?..
Второй раз дрогнуло казачье сердце-. Застывший поток колыхнулся, напружинился, но в последний момент задержался.
Вот и Айшат. Стоит на берегу, приветливо смотрит. Никогда она еще так не смотрела! Прошел он по дну Терека, как Муса, и не поглотила его бурая вода, как войско египетского Фирауна. Вот она — злобится, сатанеет, как пес, который свой хвост поймать не может. Только не по зубам ей казак гребенской Фомка Ивашков, не по зубам! Теперь ничто нас не разлучит. Свел я воедино берега, согнул несгибаемое коромысло судеб. Все для тебя, люба моя! Все только тебе, сокровище мое! Скажи только — любишь ли ты меня?