Спина его взмокла. Он зачем-то вслушивался в шорохи и плохо скрываемые звуки на женской половине. Сердце его билось сильнее, чем во время недавней погони. Он вдруг подумал: что испытывает волк, когда видит в кустах любовь оленя и оленихи? Может, инстинкт самца хотя бы на мгновенье побеждает инстинкт хищника? Или голос крови все-таки сильнее? Или это почти одно и тоже?
Он слышал, как Давлет-хан вернулся к себе. Сейчас князь упадет бессильно головой на персидские подушки и забудется сладким, медовым сном. Предрассветный сон победит стражу и настанет его время. Надо только слушать тишину. Ему все подскажут.
Аслан сам не знал, как почувствовал, что пора действовать. Сердце чуть громче стукнуло, толкнулось в грудной клетке, и юноша выскользнул из укрытия. Крался он тихо не из предосторожности, а чтобы тело после многочасовой неподвижности успело обрести гибкость и быстроту.
У двери на третьем этаже галереи Аслан опять вспомнил волка, смотрящего из-за кустов на брачные игры оленей. Он хотел переждать, но вдруг обозлился на себя и на эту женщину в белом платье, осторожно открыл дверь и вошел в комнату. Его тут же охватило со всех сторон тепло, излучаемое растревоженным женским телом. Еще мгновение, и он бы забыл, зачем сюда вошел, но из темноты его позвал тихий голос на незнакомом языке. Аслан встряхнулся, быстро подошел к постели, наступая в темноте на разбросанные подушки и простыни. Рука нащупала талию женщины, и, заскрипев зубами, чтобы не потерять голову, Аслан схватил ее в объятья.
Женщина вскрикнула чуть слышно, но не от страха. Она проворно, как змея, обвила тело юноши руками и ногами. Опять она зашептала что-то на неизвестном, ни на что не похожем, языке. Тут она еще раз вскрикнула, и это уже был крик удивления и испуга. Руки ее вцепились в черкеску юноши, она уже раскрыла рот, чтобы издать крик ужаса, но Аслан во время сунул ей в рот заранее приготовленный платок, стиснул ее стальными тисками объятий и легко, как и положено волку, помчался со своей добычей прочь, туда, где был спрятан его боевой конь, к сожалению, не Меченый…
В пещере он развел огонь, чтобы холодные ветры, дующие откуда-то из горных щелей, не простудили княгиню. Он дал ей чеченскую одежду и поразился тому, как неумело облачилась она в. традиционный горский наряд. Что будет с чеченским народом, если его женщины забыли язык предков и разучились повязывать платки, как принято? Аслан поставил перед ней нехитрую горскую еду, она ударила по чашке, сверкнула глазищами и опять заговорила на чужом языке. Язык этот нравился Аслану, женщина тоже.