– Чего закрываешь стекла? – заголосило сразу несколько чудовищ.
Через секунду штора поднялась, и в окне показалась королева с дофином на руках. Дофин был еще бледнее, чем его мать.
– Посмотрите, господа, – проговорила Мария Антуанетта, – взгляните на бедного моего ребенка, в каком он положении!
И, вытирая ему личико, по которому струился пот, она добавила:
– Ведь мы прямо-таки задыхаемся!
– Ничего, – ответил чей-то глумливый голос, – это еще не беда, мы тебя задушим по-другому, будь спокойна.
И стекло дверцы разлетелось вдребезги от удара кулака.
Я больше не могла здесь оставаться. Я подумала, что, когда королева вернется в Тюильри, ей нужна будет женщина, чтобы помочь ей хотя бы раздеться, – ведь неизвестно еще, появятся ли ее разбежавшиеся горничные. Мне нужно быть в Тюильри. Я стала пробираться через толпу назад и, один раз оглянувшись, смогла увидеть, что к королевской карете подъехал Лафайет со своим штабом, и услышала громкий голос королевы.
– О, господин де Лафайет! – вскричала она. – Спасите наших телохранителей!
Этот возглас не был неуместным, ибо людям, сидевшим сзади и спереди кареты, угрожала наибольшая опасность. Я и сама теперь осознала это. Дюрфор был жив, но… Я могла воочию убедиться, какую ярость вызывает именно это обстоятельство у людей, которые раньше даже никогда его не видели. Почему они все трое остались с королем? Людовику XVI теперь ничем не поможешь. Охранникам следовало бы удалиться и не рисковать собой понапрасну… А теперь на них обрушится вся ярость черни. Они, несомненно, будут растерзаны, едва карета остановится. О, если бы я была в силах что-то сделать!
– Господи Боже мой, – прошептала я пересохшими губами. – Спаси их, пожалуйста! Я всю жизнь буду благодарна!
– Может быть, вас снова подвезти? – весело спросил меня чей-то голос, раздавшийся прямо у меня над ухом.
На миг я замерла от испуга. Такой ответ на мою мольбу был более чем неожиданным. Потом я обернулась. Ага, все ясно: опять этот Гийом Брюн, типограф с улицы Турнон…
– Что это с вами? Вы не упадете снова в обморок?
– Сударь, – сказала я с трудом, и слезы задрожали у меня на ресницах, – умоляю вас! Пожалуйста! Я готова на коленях вас просить!
– Да о чем же?
– Отвезите меня в Тюильри!
– Вот еще, Господи! Я же вам это уже предложил. Вот только эта давка…
Всхлипывая, я снова взобралась на его лошадь. Рискуя двадцать раз быть задавленными, мы обогнули толпу, возвратились на берег реки и вошли в Тюильрийский сад уже по набережной.
Но пройти здесь во дворец, даже применяя уловки, было совершенно невозможно.