Слезы застилали мне глаза. На улицу Мишель-ле-Конт я повернула почти подсознательно. Ледяной ветер здесь был так силен, что полностью распахивал мой полузастегнутый плащ, но я не чувствовала холода и не пыталась застегнуться. Намокший подол юбки отяжелел и шлепал меня по ногам. Шляпу и муфту я забыла у Дюпора и точно знала, что за ними не вернусь. От ветра стыли руки, леденело лицо. Горячие слезы замерзали у меня на щеках, превращаясь в льдинки. И все же я горела, как в огне.
Замок Сент-Элуа остался за мной, но радости от этого я не испытывала. Ощущение полного одиночества охватило меня. Никого вокруг. Не от кого ждать помощи. Даже отец ничего не может для меня сделать. Что уж говорить о других.
Вытирая ладонями щеки, я подумала о том, что до сих пор вела себя ужасно глупо. Я беспокоилась о других в то время, когда беда подкрадывалась ко мне самой. Мне следовало быть более жесткой, более эгоистичной. Мне следовало позаботиться о себе. Тогда бы я, возможно, не попала в такое мерзкое положение и давно была бы в Вене.
Да, Вена. Именно об этом мне предстоит думать. Надо поскорее уехать из Парижа, из этого города, который стал таким чужим и враждебным. Надо забыть, перечеркнуть эту жизнь, доставившую мне такие неприятности и приведшую, в конце концов, к такому кошмарному унижению. Наконец, я не желала больше жить среди того народа, который погубил маленького Луи Франсуа, а теперь обратил всю свою ненависть против меня.
Сент-Элуа я сохранила. А зачем? Пожалуй, теперь каждый раз, вспоминая о нем, я буду вспоминать и о Дюпоре. Господи, да разве стоил Сент-Элуа такого? А если и стоил, то почему эту цену пришлось платить мне? Я снова залилась слезами, припав к стене ближайшего дома.
Ветер усиливался, пронзительными рывками затруднял мой путь, швырял в лицо мокрые комья снега. Начиналась снежная вьюга. Снег валил с неба хлопьями. Мгновенно деревья, крыши домов покрывались белым одеялом. Узел волос у меня на затылке опустился. Еще немного – и я буду вся мокрая и покроюсь на таком ветру снежным инеем.
Я сама не заметила, как вышла на площадь Карусель. Ноги сами принесли меня сюда, к дому, который больше мне не принадлежал. Окна в нем были темны. Там больше никто не жил. Вскоре состоятся торги, и его купит Клавьер. Проклятый Клавьер, мой главный враг.
Спотыкаясь и скользя по льду, чуть присыпанному снегом, я пересекла площадь. Группа плохо одетых людей грелась у костра, рассматривая странное сооружение на помосте. Такие помосты строились раньше на Гревской площади для казней. Красные отблески падали на сооружение, освещая две вертикальные планки и стальной треугольник между ними, направленный острием вниз.