Медлить нельзя. Шок от внезапности не бывает длительным. Держа правую руку в кармане, Ширвиндт обыскивает Шриттмейера.
— Очень хорошо, — говорит он, доставая из пиджака комиссара пистолет. — Вы просто гениальный актер, Шриттмейер! Такая искренность!.. Попробуйте с той же дозой убедительности доказать полиции, что вы жулик, а не агент гестапо, и, может быть, отделаетесь полугодом тюрьмы.
В эту минуту Ширвиндт больше всего жалеет, что сигнализация, якобы подведенная к плинтусу, выдумана им, а не существует на самом деле: оставаться в комнате наедине с гестаповцами ему не улыбается. Но и уйти нельзя. Положение почти безвыходное.
— Стоять! — говорит он, отходя к двери и держа руку с пистолетом у бедра.
— У нас мало времени, и мне нужна правда. Что с Минной Буш?
Шриттмейер тихо смеется.
— Ничего. Мы действительно из полиции, господин Ширвиндт. На вашем месте я все-таки взглянул бы на мое удостоверение. Оно в нагрудном кармане.
«А вдруг ошибка?! Но ботинки?.. Извечный немецкий стандарт…»
Ширвиндт не убирает пальца с гашетки.
— Вы покажете его инспектору. Не спешите, Шриттмейер.
— Я и не тороплюсь.
— Кто вас послал?
— Генеральный прокурор. Мы приехали из Берна. Здесь нас не знают.
— Даже главный комиссар Женевы?
— Даже он. Позвоните в Берн.
Помощник Шриттмейера не вмешивается в разговор. С руками на затылке стоит у шкафа. Настоящий полицейский вел бы себя иначе и попытался бы что-нибудь предпринять.
— Позвоните в Берн, — настаивает Шриттмейер.
— И не подумаю.
Не спуская глаз с немцев, Ширвиндт снимает трубку телефона и вызывает радиомагазин. Голос Минны возникает в мембране почти сразу же вслед за гудком.
— Говорит Ширвиндт!
— Вальтер?.. Слава богу!..
— Что у вас?
— Был обыск…
— Знаю. Где они?
— Один ушел часа два назад, а второй только что. Что мне делать, Вальтер?
— Закройте магазин. Я скоро позвоню.
Ширвиндт опускает трубку на рычаг и задумывается. Ну и ситуация… Двое немцев — и он один! Вызвать уголовную полицию? Нет, не стоит; показания немцев могут обернуться против «Геомонда». Они, пожалуй, достаточно разнюхали о его контактах с Роз и радиомагазином.
«Хорошо поставлено! — думает Ширвиндт. — И расчет недурен: запугать и заставить надолго прекратить работу. По логике Шриттмейера что я должен делать? Конечно же, немедленно покинуть республику Гельвецию. На это и вся ставка! Не думал же он всерьез, что я забуду проверить в комиссариате личность некоего Шриттмейера, перевернувшего вверх дном мою контору?»
Ширвиндт перекатывает сигарету из угла в угол рта. Свободной рукой трет подбородок. Невесело улыбается про себя. «Да вышло бы, с точки зрения гестапо, очень забавно!.. Я звоню, мне отвечают, что комиссара с таким именем не существует, а ордер на обыск подложный, и Центр, учитывая положение, приказывает мне бросить все — связи, радистов, почтовые ящики — и бежать из Швейцарии… О нас в РСХА судят по своим собственным зарубежным резидентурам. Их человек на моем месте вышел бы из игры. Не потому ли Шриттмейер и не оказал сопротивления, что считает план выполненным? Пусть не по схеме, пусть с поправками на обстоятельства, но в целом доведенным до логического завершения?..»