– Вы не имеете права выносить такой приговор! – запротестовала Эмили. – В чем меня обвиняют?
– В подстрекательстве к бунту, в поощрении мятежников, в том, что блудила с еретиком... Я мог бы и продолжить.
Стефен пожал плечами.
– Вы сошли с ума? Забыли о чести? Или продали душу дьяволу? Неужели из-за копья?
Герцог шагнул к ней. Глаза его горели, как у безумца. С губ слетала слюна.
– Это копье, – прошипел он, – для меня дороже, чем ты, твой шут и всякие там понятия о чести и достоинстве.
– Ты никогда не сможешь победить его! – крикнула Эмили. – Никогда! Даже если повесишь меня. Рано или поздно он придет за тобой, и ты его не остановишь, как не остановили твои наемники.
– Ох, ох, какие страстные речи! Как мне страшно, даже коленки трясутся, – рассмеялся Стефен.
– Он придет за мной.
Герцог вздохнул и покачал головой.
– Иногда мне кажется, что вы двое действительно стоите друг друга. Конечно, моя девочка. Конечно, он придет за тобой. Именно на это я и рассчитываю.
Лишь постепенно до нас дошло, что сражение наконец закончилось. Что драться больше не с кем. Что мы победили.
Знакомые и незнакомые обнимались и поздравляли друг друга. В глазах многих блестели слезы радости и печали. И все же радости было больше. Все подходили ко мне. Лангедокцы и Жорж, Одо и отец Лео, Альфонс и Алоис, крестьяне и масоны. Все были счастливы. Потому что победили, потому что остались в живых.
Потом мы все, едва волоча ноги, пошли к стенам замка. Как победители!
Те самые солдаты, которые еще накануне яростно отбивали наши атаки, сейчас стояли молча и угрюмо. Никто не стрелял в нас, никто не спешил обливать нас расплавленной смолой или сбрасывать нам на головы камни. Плененных рыцарей, связанных, безоружных и лишенных доспехов, вытолкнули вперед и заставили встать на колени. И тогда наконец прозвучал первый крик. Не победный крик, но голос одного-единственного человека, к которому присоединились другие и который крепчал и набирал силу.
– Подчинись! Подчинись!
Наконец из-за парапета над воротами появился Стефен в парадном облачении. Некоторое время он стоял, презрительно обозревая наши ряды, как будто еще не веря, что эта разношерстная толпа разгромила его конницу.
– И что теперь? – спросил я у Даниеля.
– Ты должен поговорить с ним. Либо Стефен соглашается на твои условия, либо его рыцарям рубят головы. Второй вариант неприемлем, потому что он обязан защищать их.
– Давай, – подтолкнул меня сзади Одо. – Скажи ублюдку, что зерно он может оставить. А вот эль пусть отдает нам.
Я сжал копье, кто-то уже подвел мне копя.