– Не везет мне, каждый раз достается какой-то сброд. Ни одного благородного. Только шлюхи, церковные воры, нищие, евреи да прочая мразь... Теперь вот шут. Хоть что-то новенькое.
В камеру вошел напарник Армана, волоча за собой тяжелую цепь.
– Это для тебя, шут. Долго ты у нас не задержишься, но герцог заплатил за самый лучший номер, а к нему прилагаются цепи.
Арман поднял меня и завел руки за спину.
– Ты счастливчик. Отрубят голову, а это почти не больно. Как укус. Вот здесь... – Он ущипнул меня за шею. – Вот если бы ты задержался, я бы показал кое-что по-настоящему интересное. Мы здесь многое умеем: щелкаем яйца, рвем ноздри, выворачиваем глаза... Для каждого дела свой инструмент. Мой любимый – раскаленная кочерга. Как вставишь в задницу!.. И насморк уже не страшен.
Его напарник тем временем начал медленно обматывать цепь вокруг моей груди.
– Подожди, – быстро сказал я, поднимая руку, чтобы отвлечь его. – Сейчас... – Я сделал глубокий вдох, набирая в грудь как можно больше воздуха.
– Знаю, – сочувственно закивал Арман. – Поначалу немного жмет. Но когда чуть пообвыкнешься, спать будешь как убитый.
Я подержал руку вверху еще немного, потом благодарно улыбнулся тюремщику и сделал еще три глубоких вдоха.
– Готов?
Арман вскинул брови.
Я кивнул.
– Готов.
На полу крошечной камеры я вертелся, изгибался, напрягался и расслаблялся, стараясь сбросить с себя тугие кольца цепи.
Я не знал, сколько времени прошло и сколько еще осталось, но твердо сознавал, что если не выберусь из подземелья к тому моменту, когда за мной придут, то лишусь головы.
Еще один выдох, и рукам вдруг стало чуточку свободней.
Несколько часов... Дюйм свободы... Потом еще полдюйма. Объятия железного змея ослабли, но пока недостаточно.
Я втянул голову в плечи, и подбородок оказался под цепью. Впервые за долгое-долгое время мне удалось вздохнуть свободно. Я вытащил из плена одну руку. Потом другую.
Эхо голосов... Кто-то спускался по ступенькам. Кто-то принес ужин. Пришло время перекусить. Я слышал довольный смех надзирателей.
В соседних камерах заворочались, зашумели. Снова шаги... последнюю миску несли мне.
– Итак, – со вздохом произнес знакомый голос, – похоже, я снова при деле.
Я поднял глаза. Перед решеткой камеры стоял... Палимпост, смещенный с должности шут. В руке у него был мой посох.
– Явился позлорадствовать, – пробормотал я, ощущая горький вкус поражения.
– Совсем нет. – Он позвенел связкой ключей. – По правде говоря, я пришел освободить тебя.
Я недоверчиво посмотрел на него, уверенный в том, что это какая-то жестокая шутка. Расплата... Подождал, рассчитывая услышать смех надзирателей. Но никто не смеялся. Никто не приходил.