— Вот и пришли… — Мать остановилась, огляделась.
— А где то дерево? — спросила тётя Паша.
— Смотрите зорче. Увидите дымок — зовите меня.
Двинулись краем поляны. Я смотрел во все глаза, задирал голову. Снег… Иней… Ветки, перекрученные, как проволока… Еловая хвоя. Глаза устали, и хвоя заклубилась, будто дым.
— Нашла! Нашла! — закричала мать неожиданно.
Смеясь, она показывала на старую серо-зелёную осину с сухой маковкой, исколотой клювом дятла. Из небольшого дупла выбивался пар, и ветки вокруг были окованы мутной ледяной коркой.
Мать подбежала к осине, принялась утаптывать снег. Казалось, она пляшет от радости. Подтащила салазки, принесла мешок, пилу и топор.
Потом мне велели отойти в сторону, и женщины стали пилить осину. Пила зашипела, снег вокруг корня осины сделался от опилок жёлтым. Потом мать положила пилу на салазки, взяла топор, вырубила жердь. Позвали меня, втроём налегли на жердь. Осина заскрипела, покачнулась и вдруг начала стремительно падать. Глухо ухнуло, поднялось облако снежной пыли…
Я подбежал к упавшему дереву. Сквозь треснувшую кору валил пар. Мать топором раскроила заболонь; ослепило что-то похожее на золото. С трудом я понял, что это мёд. Дикие пчёлы слабо шевелили крыльями, сбившись в тяжёлый живой шар.
— Часть мёда надо оставить, — сказала тётя Паша. — А то пчёлы погибнут.
Обратный путь показался нам коротким и лёгким, хотя уже стемнело и салазки с грузом вязли в снежных заносах. Нестерпимо хотелось есть, но я не решился попросить даже кусочек мёда. А у нас был его полный мешок. Даже я, маленький мальчик, понимал, что мёд в войну дороже золота и мы нашли настоящий клад.
Мёд привезли в деревню, и радостная новость мгновенно облетела дома. Каждому хотелось увидеть чудо своими глазами. Все, кто мог ходить, собрались в нашем доме. От медового духа у нашего Серёги закружилась голова, он чуть не плакал. Тогда всем маленьким дали по ложке мёда и стали делить клад по семьям. Каждому взрослому — один пай, детям — по два пая, а кто болен — и три. Половину мёда решили отдать партизанам — для раненых. Обиженных не было, люди шумели, будто на празднике.
Когда гости ушли, мать поставила самовар. Потом сели пить чай. Братишка завладел самой большой кружкой. Сначала он выпил заваренный брусникой кипяток, потом расправился с куском сухаря и лишь после того принялся за мёд.
— Мам, а откуда ты про этих пчёл узнала?
— Вспомнила, сынок. Летом на той поляне мы с нашим отцом сено сушили. А весной за грибами ходили, за вешними… В мае там черёмухи цветут. Стоят белые-белые… А пчёлы так к ним и летят. Будто провода натянуты золотые.