Несколько недель боёв не было. И вдруг мать пришла домой тревожная:
— Каратели рядом. Сняли с фронта целую дивизию, эсэсовскую.
— А кто это эсэсовцы? — спросил Серёга.
Мать ответила:
— Отборные солдаты, самые головорезы. И оружие у них получше. Хотят разбить весь наш край.
Занятия в школе прекратились. Иван Матвеевич торопился в штаб, велел всем идти по домам. Эта новость напугала даже братишку. В страхе он забрался на печь.
…Ночью началась метель. Мело так, что дом качался, как плот на речном перекате. К утру метель стихла, мы уснули. Очнулся я от резкого треска. Бросился к окну. По полю бежали лыжники с чёрными автоматами. Возле озера промчались аэросани. Я понял: пришли фашисты.
Бой откатился за холмы; мать растопила печь, приготовила завтрак. Вдруг в сенях громко затопали. Не стучась, вошла Матрёна Огурцова, вместе с ней были и её дети: Маша, моя ровесница, и трёхлетний Егор с кошкой на руках. Кошка была редкой тигровой масти. Егор гладил свою любимицу, но та недовольно вертела хвостом.
— Спрячьте, люди добрые! — Матрёна была сама не своя. — Ищут раненых партизан, — расстреливают тех, кто прячет. И партизанские семьи ищут…
— Оставайтесь у нас, — сказала мать. — Если что — ты моя сестра, живём вместе. Дом на замок закрыла?
— Закрыла. И окна забила тесинами.
— Вот и хорошо. Скажем, никто в доме не живёт, уехали бог весть куда.
— Что же теперь будет-то? Людей убивают, деревни жгут… Ироды.
— Идут! — вскрикнула мать.
По улице шумно двигались солдаты в длиннополых шинелях. На касках и петлицах солдат были белые молнии. Двое фашистов быстро поднялись на крыльцо, вошли в дом.
— Все одевайтс! Виходить на улица!
В сугробе вязли испуганные люди, мёрзли на ледяном ветру. Вскоре собрались все жители деревни. Женщины плакали. Дед Иван Фигурёнок ругался в бороду. Мы с матерью встали с краю, ближе к нашему дому. Серёга спрятался за мою спину. За нами схоронились Огурцовы.
Фашисты стояли на дороге. Ветер трепал длинные шинели, холодил лица карателей, и они отворачивались от ветра, наставив на людей оружие. Пришли офицер, переводчик и полицейский в русском полушубке, подошли к окоченевшим людям.
— Куда девались жители этого дома? — спросил полицейский, показав в сторону огурцовского дома.
— Ушли с партизанами, — отозвалась наша мать.
— Коварить правду! — заорал вдруг офицер, багровея от злобы и холода.
— Ушли и ушли. — У матери даже голос не дрогнул.
Переводчик что-то сказал офицеру, тот сердито кивнул, обвёл толпу медленным взглядом.
— Если вернутся, сообщите германским властям! — В голосе полицейского зазвенел металл.